Семь смертных грехов

Ясько почесал затылок и долго думал.

– Сколько? Выброси шестнадцать.

Квестарь бросил кости на стол. Выпало шестнадцать очков. Ясько в испуге отшатнулся.

– Чудо! Настоящее чудо!

– Какое там к черту чудо. Человек мало-мальски умный, братец мой, всегда облапошит более глупого, который ищет объяснений в чудесах.

– А тебе, преподобный отец, можно в кости играть? Монахи говорят, что это грех.

– Как же это может быть грехом, когда сам господь Иисус Христос играл в кости и у него это неплохо получалось,

– Не верю. Кажется мне, святой отец, что ты богохульствуешь.

– Да нет, сущую правду говорю. И напомню тебе место из священного писания, где рассказывается про этот случай. Во время оно пришел Иисус Христос со учениками своими на гору и стал читать проповедь народу, а святой.Матфей и святой Лука, воспользовавшись тем, что он не смотрит, пошли за выступ скалы и начали играть в кости. И взял кости святой Лука и выбросил семнадцать очков, что в этой игре является хорошим результатом. И взял кости святой Матфей и выбросил восемнадцать очков, что в этой игре является самым лучшим результатом. И стал святой Матфей смеяться над неловкостью святого Луки. И пришел господь Иисус и выбросил девятнадцать очков. И сказал на это святой Матфей: «Господи, только без чудес. Мы тут на деньги играем». Из этого следует, что Иисус был недюжинным игроком и имел большую практику, если такое дело совершил.

– Значит, это было чудо.

– Не иначе. Тебе бы, братец мой, пришлось долго практиковаться, чтобы выбросить восемнадцать очков, а девятнадцати не удалось бы добиться никогда. Мне раз удалось совершить такое чудо, но мои партнеры были пьяны и их было нетрудно заставить поверить в это чудо. Но дело не в этом. Кости – игра благородная и милосердная, поскольку ей Иисус Христос посвятил одно из своих чудес. Так что ты, братец мой, не охаивай эту прекрасную игру, потому что она приносит огромное удовольствие. А кроме того, это игра христианская, она провозглашает равенство между всеми людьми на свете.

Сегодня обогащается один, завтра – другой, все зависит от того, кому в этот день выпадет счастье.

– Мудрый ты, отец мой, слушаю я тебя, ты словно молитву читаешь.

– Мудрый, потому что ты меня слушаешь, а ничто так не помогает мудрости, как человек, который ничего не понимает и хочет чему-нибудь у мудреца научиться. Однако уже стемнело. Неужели мне придется умереть тут от жажды и завалиться спать с пустым брюхом?

– Отец мой, кухни сначала должны обслужить гостей: сегодня в Тенчине большой пир.

– А у вас нет отдельной кухни?

– Как не быть, разве нас станут с господской кухни кормить? Да вот беда, сегодня все наши повара заняты. Отец Игнатий их всех приказал согнать в господскую кухню.

– А тот работник, что так бессовестно пролил похлебку?

– Это конюх, он попал на кухню случайно.

– Ну и порядки же у вас! А я бы такого, что без стыда и совести портит божьи дары, палками как следует угостил и выгнал бы вон да еще собак напустил на него.

– Эх, отче преподобный, был и у нас раньше порядок. Но с тех пор, как в замке появились иезуиты и начали молиться целыми днями, а нашей госпоже пообещали вечное блаженство, все переменилось. Наша госпожа ни за чем не смотрит, всем заправляет отец Игнатий, а он даже управителя замка не слушает. В часовне беспрерывно слышны молитвы, причитания да стоны. Где же тут нашей госпоже думать о порядке? А брата нашей госпожи нет как нет, вот и идет все прахом,

– А ваша госпожа обещала что-нибудь отцам-иезуитам?

Ясько оглянулся, нет ли кого-нибудь поблизости, пододвинулся к квестарю, приложил руку ко рту и прошептал на ухо:

– Ох, обещала, отец мой, немало обещала: Жбик, Седлец, Пачултовицы, Черну. Земли там хорошие и мужики послушные.

Брат Макарий покачал головой.

– Правду говорят, что святыня всегда требует дорогой оправы. А запись она им дала?

– Еще не дала, но пообещала. Я сам слышал на одном пиру. «Молитесь, – сказала она, – благочестивые отцы, за меня, и награда не минует вас. Я приготовила такую запись, которая вас не обидит, вы будете вознаграждены за хлопоты о спасении моей грешной души».

– Ты, брат, не дурак и не какой-нибудь олух, скажи, как ты думаешь, эти молодчики в самом деле святые?

– Если, отец мой, святые много лопают, а еще больше пьют, пляшут, как шуты, и других удовольствий не чуждаются, тогда я скажу: они самые святые из святых.

– Ну, раз небо переполнено такими людьми, то я себе неплохой путь выбрал. Однако служба ваша, должно быть, хороша, если вами распоряжаются люди, столь приблизившиеся к святости.

– Эх, отец преподобный, так хороша, что хуже и быть не может.

– Наверное, это потому, что вы очень распущены?

– Куда там: у нас за любую провинность слуг в «Доротку» сажают. А в этой тюрьме хоть плачь…

Брат Макарий встал и принялся ходить по комнате. Вдруг он остановился рядом с Ясько и хлопнул его по плечу.

– Знаешь, кто я?

– Конечно, знаю: ты монах, умеешь дьявола изгонять, пока он со скрежетом зубовным из тела не выскочит и, задрав хвост, не нырнет в самое пекло.

– Значит, ты меня хорошо знаешь?