Семь смертей Лешего

Рано, или поздно, подобная участь ожидала их всех, но это никого не волновало. Какая разница мертвецу, что у него над головой, - мраморный монумент, стоящий кучу денег, или дощечка с номером. Человек мертв и никакие украшения, не в силах вернуть его к жизни. Он ушел, обратился в прах, в мимолетное воспоминание, и все украшения над местом его упокоения, не более чем дань традициям. Да еще извечная тяга живых, быть не хуже других, возвыситься над кем-то, пусть даже через смерть близкого человека.

В племени маргиналов обживших призаводскую площадь, появилось вакантное место. Они обходили ничейный участок по очереди, собирая урожай порожних бутылок, пока не появится человек, достойный влиться в их компанию. Кого ни попадя, они брать не хотели, чтобы избежать проблем, если человек откажется признавать законы стаи. Объединившись, они изгонят нарушителя укоренившихся традиций, но это потребует времени и сил. Лишние проблемы никому не были нужны, поэтому они не торопились предлагать первому встречному вакантное место, считая, что все разрешится само собой.

Так и случилось. Не пришлось никого искать. Старожил здешних мест Карл Маркс, замолвил слово за новичка, взяв его под свою ответственность. К слову Маркса в стае прислушивались и поэтому без лишних дискуссий приняли Лешего в стаю.

С того памятного вечера, началась у Лешего совсем иная жизнь, о которой он и предположить не мог, будучи законопослушным гражданином и примерным семьянином, как и большинство мужчин, населяющих город. Ему неслыханно повезло. Очутившись на самом дне, он оказался в привилегированной его части. Он больше не знал, что такое голод и похмелье. Успевай только поворачивайся, почаще наклоняйся за бутылками, и поглядывай по сторонам, чтобы не прозевать появление конкурента.

Первое время он стеснялся, отводил глаза, не нырял за бутылкой, завидев поблизости кого-нибудь из знакомых, могущих узнать в грязном, заросшем бородой человеке, недавнего коллегу и собутыльника. Но постепенно осмелел, осознав, что вряд ли кто сможет опознать в грязном бомже с потухшим взором бывшего приятеля. Постепенно он втянулся, напрочь позабыв о жизни, которой жил прежде.

Новая жизнь его устраивала, тем более что в ней было много привлекательного, помимо выпивки и еды, чего он был лишен, будучи добропорядочным гражданином, обремененным женой и детьми. Был в его новой жизни и секс, и даже чаще, с гораздо более молодой особой, нежели прогнавшая его жена. Причем такой, про который, будучи семьянином, он не смел, и заикнуться, опасаясь получить скалкой по голове и навсегда потерять доступ к телу супруги.

Было и жилище, не стоившее ему ни гроша, в котором так приятно за бутылкой водки и коляской колбасы, коротать длинные зимние вечера, бездумно глядя на пляшущие по стенкам колодца теплотрассы в пламени свечи, причудливые тени. Спокойно засыпать, в тишине, нарушаемой лишь еле слышным журчанием по трубам горячей воды, спешащей согреть город, по дороге щедро одаривающей теплом Лешего, а также прочих маргиналов, облюбовавших для жилья колодцы теплотрасс.

А еще лучше засыпать не в одиночку, а в компании с девчонкой, мерно дышащей в грудь, свернувшейся калачиком, как маленький ребенок. Глядя на нее, такую сонную и беззащитную, трудно было поверить, что эта малышка, опытная в плане сексуальных утех женщина, у которой могли бы поучиться премудростям постельных баталий многие дамы.

С Наташкой он познакомился спустя пару месяцев после того, как прибился к компании бомжей, обитающих на призаводской площади. Он отъелся, заматерел, с лица и тела исчезли следы побоев, которыми наградили бывшие дружки, оставшиеся в прошлой жизни. Он чувствовал себя гораздо лучше, нежели в те времена, когда был работягой и примерным семьянином. Ел и пил в свое удовольствие, спал в тепле и сухости, ничего за это не платил, и не урабатывался, отрабатывая нынешнюю жизнь. Порой он искренне удивлялся, что так бездарно истратил лучшие годы жизни, вкалывая на заводе и день, и ночь, с трудом сводя концы с концами, отказывая себе в маленьких мужицких радостях. Столько лет потратил зря в бесконечной суете, которую глупцы называют жизнью. Теперь все иначе. Он жил только для себя, ни перед кем не отчитываясь, не стараясь выглядеть, как все, одинаково серо и убого. Он стал хозяином собственной жизни и волен был распоряжаться ею, не боясь сплетен и пересудов.

Все в его жизни наладилось и утряслось. Для полного счастья не хватало лишь одного, - женского присутствия. Сказать, что женщин в их кругу не было, - не правда. Появлялись и у их костра особи противоположного пола, обитательницы городского дна, кочующие от компании к компании ради дармовой выпивки и еды. Прибивались и к ним подобные дамочки, пока не надоедали и не прогонялись прочь. Чаще они забредали в гости на одну веселую ночь, чтобы потом исчезнуть на недели и месяцы.