Семь смертей Лешего

Взять негде. Работа давно брошена, заначки пропиты, а денег, которые приносит в дом работающая на двух работах жена, ему никогда не найти. Остается лишь, воспользовавшись отсутствием в квартире домочадцев, стащить представляющую ценность вещицу, и обменять ее на вожделенную дозу спиртного. Невыносимо тянутся минуты для измученного похмельем организма, а домашние все не расходятся, словно сговорившись следить за ним. Но детям нужно в школу, жене на работу, и квартира пустеет. А спустя еще несколько минут, исчезает из дома и страдалец, прихватив очередную вещь, которую можно обменять на вожделенное спиртное.

Финал подобной истории всегда одинаков. В конце концов, у жены лопается терпение, из-за беспробудного пьянства мужа, нежелания работать, и постоянных краж вещей. И тогда благоверному указывается на дверь, ключи от квартиры изымаются, а сам он, выставляется за порог. Детям категорически запрещается общаться с беспутным папашей, тем более пускать его на порог.

В одночасье, очередной горемыка оказывается без работы, семьи, крыши над головой и средств к существованию. Пару дней он пытается вернуться домой, осаждая мольбами и упреками жену и детей, но, так и не добившись желаемого, начинает новую жизнь. Дорога у него теперь одна, в бомжи, существа, жизненный смысл которых связан с поиском спиртного. Но последние месяцы до выдворения из родных пределов, у алкаша и не было иного смысла существования, в этом отношении ничего не менялось. Напрягало другое, теперь он должен был заботиться и о собственном пропитании, и о крыше над головой. И хотя пришибленный алкоголем организм не требовал изысков в пище, даже самой грубой ее требовалось ничтожное количество, но еду еще нужно найти, а дорога домой, где всегда можно что-нибудь перехватить, чтобы набить кишку, отныне для него заказана.

Еще неделю назад он с презрением отворачивался от заросших бородами, с пыльными, давно немытыми головами субъектов, что порой попадались ему на глаза, роющиеся в помойных бачках, в поисках бутылок и остатков съестного. Но голод напрочь убивает стыд, выворачивая кишки наизнанку. Всего пару дней новой жизни и очередной, давно не бритый и не мытый субъект, в затасканной грязной одежонке, вливается в армию бомжей, оккупировавшую городские улицы и колодцы теплотрасс. Найденные в помойных бачках остатки еды уже не кажутся мерзкими на вид, и совсем даже ничего на вкус. Жилище, устроенное в колодце теплотрассы, с постеленными на трубы досками, картоном и разной ветошью, оказывается ничуть не хуже старого домашнего дивана, с выпирающими пружинами. Засыпать, приняв на грудь очередную порцию спиртного под звуки журчащей по трубам воды, не хуже, чем дома, под беспрестанное бормотание работающего сутки напролет, телевизора. И его работа по сбору пивных бутылок, ничуть не хуже той, которой занимался, будучи законопослушным гражданином страны, спеша на завод в однотонной массе вечно сумрачных и сосредоточенных людей.

Эта работа даже лучше. Не нужно особенно напрягаться. Сиди где-нибудь в тенечке вблизи остановочного комплекса, поглядывай на мужиков, попивающих пивко после рабочей смены. Да успевай поднимать с земли порожнюю тару, укладывая ее в необъятную сумку, подобранную на одной из свалок и заштопанную подручными материалами. А заодно поглядывай по сторонам, дабы не прозевать появление конкурента, и если таковой объявится, гнать его пинками прочь.

Леший оказался на улице, как и большинство его коллег по ремеслу. Он стал откликаться на кличку Леший, которая ни за что бы не могла приклеиться к нему еще пару лет назад, в прошлой жизни. Настолько далекой, что порой ему, казалось, что не было ничего в прошлом, что он живет всю жизнь в колодце теплотрассы. Питается объедками, допивает опивки из пустых бутылок. В прошлой жизни он носил короткую стрижку, и щетина на его щеках редко задерживалась дольше, чем на пару дней. Он всегда был опрятен и чист. Но затем все изменилось. Он даже не заметил, когда это началось.

Стал все чаще заглядывать с мужиками после работы в многочисленные, разбросанные по всему городу рюмочные и чебуречные, все сильнее надираться там, возвращаясь, домой на автопилоте. Частенько и не добирался до дома, ночуя в кустах. А утром, с раскалывающейся от боли головой, нужно идти на работу. И не всегда он был в состоянии совершить такой подвиг. Постепенно работа отошла на второй план. На заводе он появлялся все реже, предпочитая монотонной и изматывающей работе на производстве, компанию таких же, как и он субъектов, давно махнувших на все рукой. И ничего, живут же люди, не утруждают себя работой, каждый день пьяны, и никто еще не умер с голоду.