Семь реинкарнаций

— Слышь, — напыщенно ответил Олегович, заплетающимся с перепоя языком. – Это ты должен думать, как избавить меня от наказания. Я знаю, что ты Лизку увёл от тюрьмы, давай теперь и меня…

— Елизавета – моя жена, — тактично напомнил адвокат. – И директор театра, где Вы, Михаил Олегович, служите.

— Озвучь сумму гонорара, — не догнал взывания к такту Ефимов. – И проваливай пока, но прежде сбегай, купи мне бутылку водки и ящик пива…

Хреново, когда этика отсутствует напрочь, в угоду тщеславию. Но такой вот и был Миша Ефимов – по своей сути пьяница и скандалист, а также неплохой актёр. Имеющий целевую аудиторию в качестве судьи и ещё миллионов людей. Которые не отвернулись от него даже после смертельной аварии.

Впрочем, в обществе звучали и явные голоса: «Распять гада!». В противовес лобби гармашей! Общество раскололось. Теперь всё зависело от адвоката и судьи.

* * *

Итак. Кузьмин заимел своего первого громкого клиента, со всеми его нюансами и его персональной канализацией.

Адвокат не побежал за водкой, а молча ушёл от актера к себе домой. Поставил на кухонный стол починенную кофеварку. Поделился с женой чужим снобством.

— Возьми с него миллионов одиннадцать, — услышал он в ответ. – Как гонорар. А выигрывать или проигрывать дело – ты смотри сам. Я бы проиграла…

— Почему? – удивился муж.

— Уязвлённое самолюбие, солнце моё! — просто ответила жена. — Джонатан Свифт говорил: «Законы точно паутина, в которую попадает мелкая мошкара, но через которую прорываются шершни и осы». Не допусти, прошу!.. Мишка —  знатный гондон.

* * *

В целом и в общем, сие громкое дело было пустяковым. Адвокату следовало передать благосклонной судье презент, от лично клиента, — например букет цветов вкупе с конвертиком. Заодно заявить о заслугах артиста перед отечеством, предъявить справку о его малолетних внуках (или детях, что вообще по барабану). Главное же, артисту публично следовало бы извиниться и сказать:

— Я признаю свою вину, полностью раскаиваюсь! Понимаю, что человека не вернуть, но прошу простить меня, душегуба! — с актёрскими талантами Ефимова это было проще простого. Он получил бы свои два года условно, выплатил пару миллионов семье погибшего в качестве компенсации, и всё бы закончилось. И забылось, со временем.

— По статистике процент обвинительных приговоров по таким делам ничтожно мал, — развивала государственный обвинитель, на местном ТВ. — Реально сидят всего несколько  процентов, а срок выше пяти лет получили всего 21 человек в нашей стране.

— Убийство по неосторожности, — вторили прокурору юристы всех мастей. — Даже с отягчающими… и даже без высококлассного дорогого адвоката — тянет на три года колонии-поселения, и это максимум. Чаще «условка»…

Лобби слушало и ликовало. Иная общественность возмущённо потрясала кулаками на диванах.

Однако. Дело пошло совсем не так, как предполагалось. И виновником такого «неформата» стал адвокат Кузьмин. Никто не знал, что творилось у него в голове, а ведь он был единственным, кто имел возможность общаться с Ефимовым, сидящим под домашним арестом! Не имеющим права смотреть телевизор, Интернет и так далее.

— Доверьтесь мне, — попросил Мишу адвокат.

— А хули мне ещё делать? У меня, типа, есть выбор? — мрачно ответил актёр. — Давай, избавляй меня от говна!

— Может, раскаешься? — задал странный вопрос Кузьмин.

— На камеру? — сообразил Миша. — Да легко!

— Ни в коем случае! — возразил адвокат. — Если Вы, Михаил Олегович, признаете вину, то всё испортите себе…

* * *

Борис Алексеевич Кузьмин поступательно сделал всё, чтобы посадить актёра:

Во-первых. Попытался всучить сумму отступных семье погибшего. Не официально. Тупо перевел Ефимовские деньги на счет родственников. От анонимного лица.

— Нам не нужны его деньги, — гордо заявил в прямом эфире ТВ родственник погибшего. – А мы знаем, что это его грязные деньги!

Лобби недоумённо поморщилось. Общественность злорадно погудела.

Во-вторых. Адвокат заставил Ефимова отказаться от признательных показаний.

— Я не признаю свою вину! – заявил Ефимов. – За рулем в момент аварии был не я. Не верите, спросите у свидетеля!

Общественность быстро раскопала, что свидетель, предъявленный адвокатом – ложный. Петрович, со всеми замашками Петровича, собутыльник Миши по даче, правда опустившийся вконец. И общественность осудила ложь. Лобби пришло в ужас. Сам Ефимов тоже начал понимать, что адвокат делает что-то не то, и на очередном заседании заявил:

— Я хочу заявить об отводе адвоката!

Отметим, что прокричать об отводе проще, чем технически сделать. Есть определённые процедуры и сроки оных. Лобби мечтало быстрее всё закончить, а общественность жаждала «крови». Поэтому со временем был конкретный трындец.

— Адвоката в процессе менять бесполезно и отчасти вредно, — витиевато выразился Гармаш, посоветовавшись с независимыми юристами. — Процессуальная переправа этого  не вытерпит.

Защитник Кузьмин, как бы в насмешку, в-третьих. Заявил отвод судье! Разумеется, от лица подозреваемого и подсудимого. Миша не возражал, ему всё уже надоело и он мечтал, чтобы скорей всё закончилось.