Семь принцев для чудовища

Он считал меня замужней?! Как можно быть настолько правильным? Настолько, что, как только осознание, что нет, это не так, нету у меня сейчас никакого мужа, дошло до оборотня, я увидела разгорающееся в его глазах желание. Бомба! У него словно медленно стянули покрывало с этого желания. И им, этим самым желанием, можно было разжигать пламя. Так что вся эта магия Розы со срыванием моей крыши уже была абсолютно ни к чему. Невозможно оставаться разумной женщиной, когда тебя поджигает взглядом такой парень! Ну и ещё когда ты уже третий день в фэнтези и отпустила все тормоза.

А Миродар точно был котом. Это просто доминировало в его поведении. Невероятно сильный, осторожный и очень ласковый кот! Как он целовал меня, как аккуратно касался своими огромными сильными ладонями, как постепенно отпускал себя и становился, что невероятно, ещё более ласковым.

Оргазм получился длинным, всепоглощающим, словно замешенным в этой самой густой всепроникающей ласке.

Мой кото-принц некоторое время восстанавливал дыхание, так что я чувствовала поднятие богатырской груди и торопливый стук богатырского сердца. А потом поднял на меня взгляд, какой-то виноватый… В чём виноватый? Помня правильность этого парня, думаю, в том, что это был просто секс. В том, что сейчас мой кото-принц должен продолжить путь к спасению сестры, а я просто попрощаюсь и уйду из его жизни. И плевать, что нам было хорошо. И что мы оба свободны и никому ничего не должны.

В этом фэнтези, так же как и в нашем мире, женщине как-то не полагался, видимо, «просто секс». Только отношения, любовь, попытка построить новую семью. А что если это не входило в планы женщины? А что если ты уже не одна? Если за твоими планами кроме твоих собственных желаний ещё и желания двух мальчишек. Которым не так просто угодить. Если ты физически не можешь привести в свою жизнь просто классного парня? Что теперь, целибатом заниматься?! Изображать из себя старуху, которой уже в этом плане ничего не нужно? Или тащить каждого хорошего парня в дом, плевав на желания остальной семьи?

Мы с Борисом так сходились. Долгое время это был просто сокрушительный роман. Страсть! Он не пускал меня в жизнь Танюшки. Просто потому, что уйти потом из этой её жизни было нельзя. Она очень плохо такое переживает. А я… А я была мамой двух мальчишек самого категоричного возраста: шестнадцать и одиннадцать. И если младшего, Тимурку, ещё можно было как-то попытаться купить подарками, поездками куда-то, чисто мальчишескими развлечениями, в которых он бы принял нового мужчину, то Ромка на каждого входящего в наш дом самца человека, даже если это был курьер из фирмы с бухгалтерскими бумагами, смотрел как на «нового маминого хахаля». То есть напряжённо ждал, когда я заведу кого-то, и заранее был не согласен.

Как мы решились тогда? Это было каким-то отчаянным шагом. Каким-то внутренним чутьём, что нужно хотя бы попытаться, иначе вся эта страсть, всё моё восхищение и его невысказанное согласие на мою стойку хищницы… всё придётся задавить, отступить, задушить в угоду более важному – семье. У него была Танюшка, у меня – мальчики. И эти три человека в наших жизнях были важнее любой самой крышесносной страсти. Потому…

Я отчётливо помню этот момент. Как Борис стоял на пороге моей квартиры с цветами и тортом в руках. Танюшка жалась к его ногам и отрешённо смотрела на одёжную полку, выискав там что-то понятное лишь ей одной. В моей гостиной был накрыт стол. Тимурка поглядывал на гостя без особого внимания, его больше интересовала курица, по моему любимому рецепту со специями, которая давно ожидала прихода этих самых обещанных гостей. А вот Ромка стоял за моим плечом, скрестив руки на груди и упрямо сжав губы. И я тогда уже думала, что ничего не получится. Что Тимурка непременно присоединится к мнению старшего брата. А страсть – это, конечно, одуряюще и восхитительно, но сыновья для меня важнее. И скорее всего сейчас мы просто пообедаем все вместе той самой курицей и разойдёмся. В смысле разойдёмся с Борисом в принципе, по жизни, потому как в эту сложную жизнь друг друга не вписались.

Тогда мне повезло. Ромка просидел с нами за столом только пока не съел своё и ушёл к себе. Борис пытался разговорить Тимурку. А Танюшка, устав сидеть, бегала по дому. Потом затихла. Мы заглянули в комнату и увидели их сидящими на полу: Ромку и Танюшку. Он достал ящик со своими старыми игрушками: танками и машинками. Они давно пылились на антресолях. Тимурка предпочитал конструкторы и планшет. А тут Танюшка выстраивала в рядок эти бесконечные танки по росту. Она выстраивала, а Ромка подавал их ей из ящика и не мешал. Когда Борис с Танюшкой ушли, Ромка завалил меня вопросами: во сколько лет дети начинают разговаривать, и во что играют девочки, и каким он сам был в четыре года. Он забыл всё своё негодование по поводу Бориса, проникнувшись какой-то особой заботой к Танюшке, захотев стать ей старшим братом. Причём захотев настолько сильно, что у нас с Борисом снова не осталось выбора.