Семь пятниц на неделе

– Не отвлекайся, Коля. Досказывай уже свою историю, а то сейчас напьешься и под стол свалишься. Я-то тебя хорошо знаю! – усмехнулась Ветрова.

– Зачем ты меня обижаешь? Пришла на свидание, так веди себя прилично! – надулся Николай Еремеевич, но свое повествование продолжил. – Дело происходило во времена глубокого партийного засилья. И вот нас как молодежный театр по какому-то творческому обмену и прочей чепухе послали в Европу с патриотическими спектаклями. Тогда нам, безденежным и ничего еще в жизни не видевшим студентам, только так и можно было попасть за границу. Мы были просто счастливы и безумно рады… А давайте выпьем за наши счастливые студенческие годы! Пусть они у нас были разные, но мы были молодыми, влюбленными и легкими в общении и на подъем. – Ведущий актер труппы поднял бокал, который уже заметно трясся в его руке, призывно глядя на Татьяну.

Та недовольно скривила лицо и закатила глаза.

– Нет, так он нам и до утра свою историю не расскажет!

– Дальше я только со слов и со слухов… Я с ними не ездил, меня не пустили за систематические прогулы. Я ведь смолоду уже увлекался, – сделал характерный жест, щелкнув себя пальцем по шее, раскрасневшийся Николай Еремеевич. – Посчитали меня неблагонадежным. Мол, еще опозорит Советский Союз пьющий комсомолец!

– Все понятно! – осадила его Таня. – Между прочим, окружающие страдают от твоего алкоголизма, и только ты им наслаждаешься, причем, как выяснилось, еще с молодости.

– Да, я научился с этим жить и работать! – с вызовом ответил Николай. – И еще как работать! Я же всегда с огоньком на сцене, с душой, с творческим подходом и энтузиазмом, а вы, трезвые, вечно сонные.

На последней фразе актер махнул рукой и перевернул блюдо в руках официанта, который в тот момент приблизился к столу с десертами. Раздался грохот, который привлек всеобщее внимание. Всю яркую красоту десертов сотрапезники смогли оценить, увидев их на белоснежном пиджаке Вилли, несколько неудачно оказавшегося на пути падения пищи, а также на униформе официанта. Взбитые сливки сдобрили голову Николая Еремеевича, кое-где десерт аппетитными каплями украсил одежду дам.

– Извините, – выдавил из себя, сразу снизив тон, разбушевавшийся актер.

– Идиот, так я и знала… Ой, мое платье! Разве почувствуешь себя королевой в обществе свиньи? – выкрикнула Татьяна.

– Не стоит беспокоиться! – в один голос ответили Вилли и официант.

Тут же прибежали девушки-официантки и принялись за быструю уборку стола, пола и того, что можно было безболезненно снять с одежды гостей ресторана и его же хозяина.

– Повторите все, – между тем попросил Вилли, элегантно сбросив с плеч своего пиджака кусочки десерта.

Татьяна, смилостивившись, принялась снимать хлопья сливок с головы Николая Еремеевича, приговаривая:

– Ничего, это полезно для волос. А то вон плешь уже просматривается.

– Какая плешь? Нет у меня никакой плеши! Я… – взвился ведущий актер.

– «Я… я…» Только и слышу! Как же вы все, мужики, любите себя! – возмутилась Таня. – Когда я ходила с перекошенным лицом, меня одна Груня и жалела.

– Ой, кстати, вот вы в чем изменились!! – вдруг сообразил Вилли. – А я-то все гляжу на вас и думаю – что не так?

– Ты только посмотри на него, Грушечка! Он только сейчас понял! Ох уж эти мужчины… Я всегда говорю: хоть противогаз надень, они и то не заметят, что изменилось что-то!

Им принесли еще бумажных салфеток и поменяли скатерть.

Николай Еремеевич дрожащей рукой наполнил бокалы, стараясь не смотреть на Таню, и, прокашлявшись, продолжил рассказ.

– И вот попали наши глупые молодые студенты не в какую-то там Польшу или ГДР, а поехали сразу в одну из самых развитых капиталистических стран – в Англию. Представляете, как может в Лондоне снести крышу у людей, которые дальше Евпатории в общем вагоне не ездили? Вот ребята и опьянели от изобилия и свободы. А попали они в театр Ее Величества королевы Англии. Играли исторический спектакль про Россию, про Ивана Грозного. На спектакль пришла сама королева Англии при полном параде. Она же известная театралка. Ее Величеству очень понравилась игра молодых русских артистов, однако бедность декораций и костюмов королеву удивила. И вот во дворец был приглашен Эдуард, режиссер труппы. Там в торжественной обстановке ему вручили национальную ценность – корону из платины и брильянтов, чтобы в ней сыграл последний, заключительный спектакль актер, исполнявший роль государя.

– Подождите! – перебила рассказчика удивленная Аграфена. – Какая Англия? Какая королева? Мне Эдуард Эрикович, когда уговаривал ехать с труппой, сказал, что они с Марком были в Париже.

Николай Еремеевич только отмахнулся, мол, Эдик соврет – не дорого возьмет, и продолжил свою историю.