Семь пятниц на неделе

– Я не очень хорошо понимаю, о чем речь. – Вилли снова пронзил Аграфену острым взглядом. – Говорите, бабушка и дедушка? Когда Марк жил с моей матерью, он перетащил к нам своих тетку и дядю из Советского Союза, которых назвал единственными своими родственниками. Люди они уже были не молодые, к жизни за границей не приспособленные, языков не знали. Моя мама прониклась к ним симпатией, взяла их под свою опеку. Марк бросил нас через пять лет и уехал в неизвестном направлении. Его родственники, которых он почему-то называл дедушкой и бабушкой, оказались в затруднительной ситуации, если не сказать, что в шоковом состоянии. Они не знали, что им делать. Нам с матерью они были никто, квартиру свою в России они продали. Мы их выгнать на улицу не могли. Мать моя была порядочная женщина, да и привязалась уже к старикам. Так они с нами и остались жить. Конечно, странная ситуация, но иногда и чужие люди могут стать родными. Хотя многим этого не понять. Еще раз говорю: доброта моей матери была безгранична.

– Вот как раз наша Груня очень даже может вас понять, – громко заявила Татьяна. И тут же заохала: – Да что все время ты делаешь? Совсем мне ноги оттоптала. Разве я не правду говорю? Ты же у нас как Мать Тереза!

– Я рад, что хоть кто-то может это понять. – Вилли опять взглянул в зеркало заднего вида на Аграфену, чем в очередной раз вогнал ее в краску.

«Хорошая тренировка для сосудов, но сейчас она уместнее Тане – может, быстрее бы закончилось действие лекарства. А мне вот совсем не к чему, выгляжу как дурочка», – подумала Груня. И вслух спросила:

– А сделать их портреты Марк попросил, наверное, ради успокоения совести? Чтобы попросить прощения у брошенных ранее родственников?

– Не знаю, что и ответить. Вроде головой Марк не тронулся, скончался в трезвом уме и здравой памяти. Видите ли, его родственники, так называемые бабушка и дедушка, умерли и похоронены на местном кладбище, недалеко от отеля. Так что я понятия не имею о каких-то там портретах.

– Похоронены? Совсем? – оторопела Груня.

– Нет, частично! – хохотнул Эдик. – Извините…

– Совсем, оба, – серьезно подтвердил Вилли. – Они жили всю жизнь вместе и умерли легко, друг за другом, как говорится, в один день. Повторяю: я не знаю, зачем Марк просил их нарисовать.

Пассажиры катафалка примолкли. Затем раздался чей-то истерический смешок, его подхватил нестройный хор, а вскоре просто истерический гогот прокатился по просторному салону похоронного автомобиля. У них постоянно что-то не складывалось! Мало того, что Марк скончался, а теперь еще оказалось, что то, ради чего он все это и затеял, вызвал русскую труппу, тоже не существовало – портреты писать было не с кого, люди умерли.

– Повезло тебе, Груня!

– И едем на катафалке, что опять же знаково в свете заказа на портреты, – мрачно отметила Аграфена.

– Ну, не стоит относиться к случайному совпадению трагично, просто так получилось, – возразил Вилли, – дальше все у вас пройдет радостнее.

– Надеюсь, – мрачно откликнулся Эдуард Эрикович. – А то прилетели, как идиоты… Я-то могу подтвердить слова Груни – Марк, когда был у меня, очень настаивал, чтобы вместе с нами в путешествие отправилась именно эта художница и именно для того, чтобы нарисовать портреты «бабушки с дедушкой»! Все, что вы сейчас сказали, лично у меня вызвало шок. Извините, Вилли, а вы по жизни чем занимаетесь?

– Да это не столь важно…

– Извините, уж важно! Мы едем к вам домой в странной машине после неприятных известий, что все умерли, и имеем право знать, – не согласился с ним Эдуард Эрикович. – Я в ответе за своих людей! За свою труппу!

– Я похож на маньяка? – удивленно поднял красивую бровь мистер Совершенство.

– Да кто вас знает! Хотя, судя по тому, как легко вы вытащили нас из «обезьянника», наверное, имеете вес, – здраво рассуждал Эдуард Эрикович.

– Или деньги, – буркнул Вилли и остановился.

– Вот вы и ответили!

– Мы приехали, – сказал Вилли.

– А поминки будут? – осторожно поинтересовался режиссер.

– То есть кушать хотите? Конечно, сейчас поедим, – правильно понял хозяин.

Он вышел из машины и открыл дверцу. Всем дамам подавал руку, чтобы помочь выбраться. Настенька неловко споткнулась и упала всем своим красивым телом, просто плашмя, на Вилли.

– Ой, простите! – Ее светлые волосы коснулись его щеки, а губы почти губ. – Я так взволнована… и такая неловкая…

Мачо удержал ее за талию и поставил на ноги.

– Ничего страшного!

У Груни же неприятно защемило сердце. Было так ясно видно, что падение разыграно. Художница поспешно отвернулась и невольно залюбовалась открывшимся ее глазам пейзажем.

Глава 6

Прямо перед ними находилось здание просто-таки дворцового типа – этажей в восемь, с лепниной, колоннами и статуями по фасаду, с золоченой крышей, увенчанной шпилем, на котором развевался флаг Венгрии. Вокруг дома было очень много зелени и цветов, а прямо перед ним была устроена набережная. Дальше – широкая и глубокая река Дунай, по центру – зеленый остров с видневшимися черепичными крышами построек, а затем другой берег, тоже утопающий в зелени.