Семь песков Хорезма

Аманнияз стесненно поклонился. Ниязбаши одобрительно кивнул, но тут произошло небольшое замешательство — все посторонились, и к сановникам приблизились Юсуф-мехтер и Кутбеддин-ходжа. Всемогущие старики всегда держались вместе, поддерживая друг друга в государственных делах. Юсуф-мехтер сразу же обратил внимание на юношу, Сергей попытался ему объяснить, зачем привел его, но мехтер не дослушал:

— Нужны ли лишние слова, топчи-бий, когда армия нашего повелителя Рахимкули-хана так нуждается в молодых и смелых джигитах?! Ты бы мог и не показывать его нам... Я думаю, Ниязбаши-бий уважит твою просьбу... Определи этого парня, Ниязбаши, в свою охранную сотню. Проверишь в деле... — Юсуф-мехтер, считая, что с этим делом покончено, тут же продолжил! — Мне сегодня утром стало известно, что у тебя остановился и другой юноша, который стремится попасть к Илли-алла? Сергей-джан, это сделать сложнее. Что-то я не видел в медресе Ширгази ни одного туркмена. Да и способны ли они на большие умственные старания? Иное дело — их твердые руки и храбрость. В наши боевые сотни туркмен мы берем с удовольствием, платим хорошие деньги и освобождаем от хараджа. Что касается учебы и науки... — Юсуф-мехтер развел руками, усмехнулся, вызвав недобрый смех у сановников.

Сергей удивленно воскликнул:

— Мехтер-ага, да ты что! Спроси своего сына Якуба, и он тебе скажет, что великий поэт Махтумкули был туркменом, и этот поэт учился в медресе Ширгази! Разве не так, Якуб-джан?

— Отец, топчи-бий говорит правду, — подтвердил Якуб. — Мы все в восторге от дестанов великого Махтумкули Фраги...

— Атамурад тоже будь здоров! — похвалил юношу Сергей. — Вчера, например, такую мудрую речь попер против меня, я даже диву дался.

— Что же мудрого ты услышал, Сергей? — Юсуф-мехтер усмехнулся.

— А вот послушай. Я ему говорю: плохо вы живете потому, что у вас нет своего государя, А он мне отвечает: «Как из дерева нельзя слепить тамдыр, так из туркмена нельзя сделать падишаха».

Сановники удивленно переглянулись и одобрительно засмеялись.

— Да, умно замечено, — согласился Юсуф-мехтер.— Я ни от кого не слышал такой поговорки... Видно, этот юноша умен. Туркмен не может стать государем, но государь туркменам и не нужен. Зачем туркменам падишах, когда есть хан Хорезма? Разве он плохо забоится о туркменах? В последние три года мы переселили на наши арыки больше пятисот туркменских семей. Теперь люди пустыни, не державшие в руках лопаты, умело возделывают поля и выращивают фрукты... Сергей-топчи, я сегодня сам поговорю с ахуном об этом парне.

— Спасибо, Юсуф-ака, век не забуду вашей поддержки. Я в неоплатном долгу...

Через несколько дней Рузмамед отнес в дом Илли-алла четыреста золотых тилля, отдал кошель имаму, точнее, оставил на дастархане. Илли-алла сделал вид, что не заметил подарка. Когда Рузмамед напомнил имаму о золотых тилля, тот небрежно махнул рукавом:

— Ах, это необязательно было делать. Раз принесли и оставили, то пойдет в богоугодное дело... В следующий раз, когда приедете с деньгами, вы можете отдать их старшему мударису. Желаю вам здоровья и вечных благ, а вашему сыну — знаний и мудрости.

Рузмамед не нашелся, что ответить. Святой ахун сразил его своей благодарностью. «Оказывается, придется платить еще старшему мударису! Где же я возьму золотые тилля, если эти собрал с горем пополам!»

В медресе Атамурад пошел один, без отца: Рузмамед не отважился без подарка. Сергей, кляня святых обирал, дал Атамураду три золотых персидских тумена,

— Отдашь мударису, кость бы ему в горло! А в общем-то удивляться нечему. Хива есть Хива, это не Ашак с крутыми обрывами.

На другой день Рузмамед отправился домой; выехал рано утром, распрощавшись с Сергеем и его домочад цами. Аманнияз, одетый в синюю куртку, красные шаровары и косматую шапку, вышел с подворья вместе с отцом. Рузмамед проводил его до ворот ичанкале, ска зал на прощанье:

— Ладно, сын, поеду. В Ашаке меня заждались. Служи хорошо, честь туркмена не позорь, но и гордость свою не теряй...

Проезжая мимо медресе Ширгази, Рузмамед тяжело вздохнул: «Надо ли было отдавать сюда Атамурада? Выйдет ли из него ученый мулла или получится крупный негодяй, подобно Илли-алла? Сложен мир... Чем изощреннее ум человека, тем выше его святость, тем бессовестнее его поступки. Видит Аллах, что это так!». Рузмамед в сердцах сплюнул, стегнул камчой коня а приспустил поводья.

Часть третья

I

Минуло десять лет, Немало утекло мутной амударьинской воды в синие воды Арала. Многих унесло время из мира живых в царство мертвых. Умерли Юсуф-мехтер и Кутбеддин-ходжа, умер Рахимкули-хан, оставив трон младшему брату Мадэмину. Капризный и злой юнец за эти годы превратился в воинственного полководца, который без войны жить не мог в регулярно совершал походы.