Семь Оттенков Зла (ЛП)

— Думаю, свежие яблоки, яблочный сидр, эпплджек и остальные ваши товары стоят гораздо больше, чем обещания мертвеца. Кстати, я хочу взять с собой немного вашего яблочного сидра и эпплджека и предложить его в нью-йоркские таверны. Я считаю, он придется всем по вкусу, и у вас появятся новые клиенты.

Мириам кивнула, но Кэтрин видела, что она все еще обеспокоена.

— Моя удача, — пробормотала она. — Вы же не думаете, что это она убила мистера Чемберлена?

— Нет. То, что случилось с мистером Чемберленом, все равно произошло бы рано или поздно. Могу вам сказать, он вел не вполне здоровый образ… питания. Это его и сгубило.

— Ему стоило время от времени есть яблоки, — сказала Мириам.

— Да, — согласилась Кэтрин и приобняла подругу, пока они шли к телеге.

***

По возвращении в Нью-Йорк Кэтрин иногда мечтала о том, чтобы вновь оказаться на ферме с Мириам. Рубить дрова, кормить кур, собирать яблоки в саду и выполнять всю работу по дому, которая только могла отвлечь ее от знакомой жизни. Во сне она вспоминала тишину леса, пение птиц, тепло летнего солнца, сладость воздуха и само ощущение жизни.

Эти сны, она знала, будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь.

А еще она задавалась вопросом, не заходила ли как-нибудь Лили Чемберлен в лавку Авроры Флиндерс, чтобы не просто купить шляпку, но и приобрести какое-нибудь зелье, способное, скажем, изгнать паразитов с животноводческой фермы, пока ее муж просаживал в клубе «Славные Парни» очередную сотню фунтов? Такое зелье можно было, например, развести в стакане воды. Это было бы умелое хладнокровное убийство на глазах более чем дюжины ничего не подозревающих свидетелей.

Что ж, Кэтрин не хотела посещать эту лавку и узнавать правду.

Ей было все равно.

Осень приближалось. Близилось время печеных яблок и кружки согревающего крепкого эпплджека.

Бледный курильщик

Глава 1

Ноябрь 1703 года.

Когда свечные часы, стоящие на полке горящего белокаменного камина, отмерили шесть, Кэтрин Герральд повернулась к Минкс Каттер и тихо произнесла:

— А вот и наш джентльмен.

В этот самый момент в таверну Салли Алмонд со стороны Нассау-Стрит вошел бледный мужчина с курительной трубкой в руке. Вслед за ним, как верные компаньоны, вплыли едва зримые завитки ноябрьского тумана, который в это время года окутывал все улицы, аллеи, переулки, тупики и здания Нью-Йорка. Прибытие этого человека словно порывом ветра поколебало мелодию «Странствующего принца Трои[48]», которую Салли наигрывала на своей гитерне[49], медленно прогуливаясь меж столами трапезничающих. И только двум женщинам, работающим в агентстве «Герральд», было известно, отчего пальцы Салли вдруг похолодели и отказались слушаться.

Однако Салли быстро возобновила мелодию, бросив многозначительный взгляд на Кэтрин и Минкс и едва заметно кивнув в сторону стола, за которым они сидели, попивая красное вино. После этого хозяйка таверны поспешила ретироваться во второй зал, и своенравный «принц Трои» послушно отправился вслед за ней.

Минкс тихо хмыкнула, сделав глоток вина. Ее голос оставался непринужденным, словно только что вошедший мужчина совершенно ее не заботил. Однако ее взгляд говорил об обратном: острый, как лезвия клинков, которые она всегда носила с собой, этот взгляд резко метнулся к бледному джентльмену, скользнув поверх ободка ее бокала.

Кэтрин заметила, что несколько завсегдатаев также обратили внимание на этого человека. Казалось, все они вздрогнули и поморщились, прежде чем вернуться к своим тарелкам.

Следующий комментарий Минкс, произнесенный столь же тихо и непринужденно, подвел итог:

— Джентльмен? Больше похож на ходячего мертвеца.

— И вправду, — согласилась Кэтрин.

Они проследили взглядом за тем, как он убрал курительную трубку и повесил свое утепленное длинное черное пальто и черную треуголку на один из настенных крюков. Перчатки и костюм бледного мужчины тоже были черными. Черным было все — за исключением жилета цвета серой воды — той, что плескалась в осенней гавани Нью-Йорка. От взглядов Кэтрин и Минкс не укрылось и то, что правая рука странного джентльмена явно повреждена — пока он вешал пальто на крюк, пальцы не сгибались и не разгибались. Они как будто застыли в одном положении. Волосы у него были седыми и коротко стрижеными. Кое-где среди этой экспансивной седины виднелись намеки на то, что в юности его шевелюра была пышной и каштановой. Впрочем, судить о его возрасте было довольно трудно. Камин и лампы достаточно освещали комнату, и в этом свете лицо мужчины казалось изможденным, а глубокие борозды морщин бескомпромиссно пересекали его лоб и впалые щеки, словно кожа пошла трещинами и готовилась вот-вот извергнуть лавину плоти и костей наружу.