Семь молочных рек с кисельными берегами

Я приготовился отправиться на остров в лодке, и действительно лодка уже скользила по воде — такая длинная, вроде гондолы. Высокий человек с лицом, скрытым под капюшоном, стоя на корме, направлял лодку шестом.

Куранты дежа вю[5] гремели в моих ушах. Я уже бывал здесь!

— Ну и ладно, — сказал я. — Так куда же мы с вами направимся в сей миг?

— Избавьте меня от вашего так называемого остроумия, — сказала Смерть (ибо это была она, или он, или оно — как вам будет угодно).

Смерть предложила:

— Просто садитесь, и мы отправимся.

Она показалась мне нетерпеливой. Я никогда не слышал, что Смерть бывает нетерпеливой, и это удивило меня больше самого факта смерти, о котором я уже успел к этому времени позабыть… Что-то вроде падения в лужу крови, кажется… или я умер на вечеринке? Неважно. Сейчас я здесь и, похоже, совсем близко к тому, что именуют Царством Смерти. Я влез в лодку, сел на маленькую скамеечку в середине гондолы и окунул пальцы в воду. Кормчий вернулся к своему занятию налегать на шест, и вскоре мы заскользили по черной воде на пути к тому, что должно было быть островом мертвых — иногда подобные знания пробуждаются сами по себе.

Мы резали воду, и она плескалась о борт, но по прошествии какого-то времени кормчий остановился, позволив своему тонкому шесту волочиться по воде сзади.

— Сигареты есть? — спросил он меня. Этим он меня достал. Я очнулся от апатии и возмутился:

— Ну ты и нахал! Именно из-за сигарет я сюда и попал, правда, не непосредственно и доказать не берусь, но если б я не курил столько лет, отравляя легкие и перегружая кровеносные сосуды тяжелыми металлами, мышьяком и прочим дерьмом в том же духе, я бы, вероятно, и сейчас жил на Земле, занимаясь своим обычным делом — беспокойством, а не торчал бы в этой лодке, направляясь к этому острову, где, готов спорить, и порядочной киношки-то не найдешь!

— В конце концов, люди помирают и без сигарет, — напомнила мне Смерть. Она порылась в своем саване, достала пачку, сунула сигарету в рот очень ловким, говорящим о большой практике, движением. Потом протянула пачку мне. Закуришь?

— Я думал, у тебя нечего курить.

— А я уважаю чужие. Валяй, закуривай. Тебе теперь это не повредит.

Я взял сигарету и порылся в карманах. Да, зажигалка у меня оказалась. Забавно, что „Бик“ может пережить даже смерть. Я зажег наши сигареты, и мы принялись спокойно дымить. Смерть села на банку напротив меня, держа сигарету в костлявых пальцах. Я пускал кольца и смотрел на воду. Наступила минута созерцания. В свое время я думал о множестве предметов, но если б тогда мне сказали, что я буду сидеть в маленькой лодчонке наедине со Смертью, я б сказал, что вы спятили. Курить после смерти было приятно, так как знаешь, что сигарета дает только удовольствие, и больше ни шиша. Сигареты после смерти стоят нам куда меньше, чем те, что мы курим, пока живы.

— Ну и как тебе нравится быть Смертью? — спросил я. На самом деле мне это было до лампочки, но ведь надо же о чем-то говорить.

— Работа как работа, — ответила она.

— Должно быть, встречаешься с интересными людьми? — сказал я.

— Понятное дело. Все идут этим путем. Но попадают они не обязательно ко мне. Я же тут не единственная Смерть. Аллегория — это одно, но нам приходится быть практичными. Нас — смертей — много, и мы принимаем разные формы.

— Слушай, — сказал я. — Мне кажется, из нашего разговора можно сделать вывод, что после смерти тоже существует жизнь, а?

— Можешь предполагать что угодно, — ответила Смерть. — Но предположения не обязаны сбываться.

— А что будет на острове?

— Скоро сам узнаешь.

Такой ответ мне не слишком понравился. До сих пор тревога была делом реальным, все остальное казалось пустяком.

— А что ты делала до того, как стала Смертью? — спросил я.

— Была стихийным духом, — ответила она. — Участвовала в одной из аллегорических сцен с нимфами, херувимами и бородачами. Какое-то время работа казалась мне довольно приятной. Но затем нам велели ставить сцены из жизни в аду. А это куда хуже.

— У тебя дружок когда-нибудь был?

— Сон — жених Смерти.

— А кем ты хочешь стать, когда подрастешь?

— В этой Вселенной много дел, — буркнула она. — Ты и представить себе не можешь сколько. Кое-какие из них я бы хотела попробовать.

Лодка меж тем скользила сама по себе к маленькой пристани островка. В туманной дали я видел какие-то огромные фигуры с очень завлекательными лицами. Я знал, что они что-то такое символизируют, но, к сожалению, надписей на них не было, так что не могу вам сказать, что они означали. Теперь я чувствовал себя свободней. У аллегорических сцен есть такое свойство: что бы вы ни делали, дела идут своим ходом.

Пока мы разговаривали, я увидел, что на пристани стоят еще какие-то фигуры и машут нам руками.

— Кто они такие? — спросил я.