Семь минут

— Мораль в вере, мистер Дункан. Я подробнее остановлюсь на этом. Книги, которые рассматриваются ex professo, как похотливые, всегда осуждаются и запрещаются. Так же как и книги, пропагандирующие ересь. В прошлом, когда сомнительная книга попадала к святой инквизиции, она передавалась какому-нибудь религиозному ордену в Риме, члены которого могли говорить и читать на языке оригинала. Эксперты изучали ее и выносили решение на латинском языке, которое передавалось в святую инквизицию. Одновременно представители департамента цензуры книг могли провести исследование жизни автора сомнительной книги и обстоятельств, в которых она создавалась. Эти материалы передавались комиссии инквизиции, где книга обсуждалась и по ней выносилось решение. Если решение об осуждении оставалось неизменным, то вопрос выносился на рассмотрение коллегии кардиналов. И наконец префект коллегии кардиналов передавал окончательный вердикт Папе. Если Его Святейшество соглашался с выводами коллегии, он и отдавал распоряжение внести книгу в список запрещенных книг.

— И такая цензура предшествовала осуждению и запрету «Семи минут», отец Сарфатти?

— Да.

— У меня есть экземпляр списка, который был издан еще в тысяча девятьсот сороковом…

— Могу я похвалить вашу проницательность и скрупулезность?

— Спасибо, святой отец. Это самое ранее издание списка, в котором мне удалось найти Дж Дж Джадвея и его «Семь минут», хотя, по моим сведениям, книга была запрещена в тридцать седьмом году, за три года до этого. Вы можете это объяснить?

— Все довольно просто, мистер Дункан. Список издается весьма нерегулярно. Когда книга Джадвея была осуждена в тридцать седьмом году, декрет запрета был сначала передан в «Acta Apostolicae Sedis», официальный бюллетень святой инквизиции, который рассылается по всем епархиям и информирует об официальном запрете. Потом епископы и приходские священники доводят это решение Рима до прихожан, чтобы защитить и сохранить вверенные им души. Только после этого книга считалась запрещенной и могла попасть в очередное издание списка, которое появилось тремя годами позже. Я могу с удовольствием сообщить, что наши братья — протестанты, особенно в Европе, по своей собственной инициативе также высказались против этой книги.

— Для того чтобы лучше понять серьезность этого запрета, я бы хотел задать вам несколько вопросов о самом списке и…

Майк Барретт отключил свое внимание и погрузился в записи.

Через двадцать минут его «антенна» вновь уловила кое-что любопытное. Речь шла об изучении жизни самого Дж Дж Джадвея.

— Отец Сарфатти, лично вам было поручено провести изучение автора «Семи минут»?

— Да, точнее, я принимал в нем участие. Тогда я был молодым священником. В последующие годы я выполнял другие обязанности в святой инквизиции, но недавно меня перевели в новый департамент курии под названием Священная конгрегация доктрины веры, которая сейчас отвечает за список. Когда Его Святейшество заинтересовался вашим делом, мистер Дункан, мне был отдан приказ оказать вам посильную помощь, поскольку я знаком с делом Джадвея и материалами по нему в ватиканских архивах. Перед тем как лететь в Америку, я еще раз просмотрел их. Формально расследование Дж Дж Джадвея было проведено архиепископом Парижа в тысяча девятьсот тридцать пятом — тридцать шестом годах, а я помогал ему.

— И ваши материалы, отец Сарфатти, основывались на слухах или были получены от самого Джадвея?

— Все, что я представил суду, получено от самого Джадвея.

Дункан поднял три листа бумаги, один из которых был скреплен сургучной печатью и завязан ленточкой.

— Вы мне передали эти три документа. Это документы из ватиканских архивов?

— Да.

Дункан направился к столу судьи.

— Ваша честь, мне хотелось бы представить суду новые материалы. Я хочу, чтобы они были приобщены к делу в качестве вещественных доказательств.

Барретт и Зелкин обменялись тревожными взглядами.

— Черт побери! — прошептал Барретт, встал и пошел к столу судьи, где сейчас находились Дункан и секретарь суда. Несколько минут судья Апшо просматривал документы, потом их торопливо прочитал Барретт. Наконец секретарь присвоил им номера и они были приобщены к делу против Бена Фремонта и «Семи минут» как вещественные доказательства.

Барретт устало вернулся на свое место.

— Ну? — тревожно спросил Зелкин.

— Дело дрянь.

Окружной прокурор вернулся к свидетелю.

— Отец Сарфатти, вы можете своими словами передать их содержание?

— Да. Первый документ содержит запись телефонного разговора, состоявшегося в Париже между мной и Дж Дж Джадвеем. Я написал ему из Рима, что хотел бы встретиться, но не получил ответа. Приехав в Париж, я несколько раз звонил ему, но не мог застать дома. Потом он позвонил сам, и я записал нашу беседу. Второй документ содержит письмо довольно вызывающего содержания, которое написал мне Джадвей сразу после нашего телефонного разговора. Последний является записью заявления Дж Дж Джадвея, которое было им сделано одному священнику, давно умершему, в Италии. Заявление подписано Дж Дж Джадвеем и заверено нотариусом.