Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Первый змей поднимается над Поталой – это знак начала красочного действа. И скоро в небо над Лхасой взмывает бессчетное количество змеев. Дети и взрослые часами стоят на плоских крышах, погрузившись в игру с такой серьезностью и самоотдачей, какие у нас можно наблюдать, только когда речь идет о чемпионатах мира. Змеев запускают на веревке, укрепленной клеем и порошкообразным стеклом. Задача состоит в том, чтобы скрестить свою бечевку с бечевкой соперника и перерезать ее. Когда это удается, по крышам прокатывается радостный крик. Змей медленно опускается вниз, дети толпой бегут к месту его падения – теперь эта красочная птица принадлежит им, они могут снова оправить ее в полет. Побеждает тот, кто дольше всех сможет продержать змея в воздухе. Эта игра в течение месяца занимает все свободное время лхасцев, а потом заканчивается так же внезапно, как и началась.

Однажды, когда я бродил по базару, рассматривая воздушных змеев, случилось забавное происшествие: со мной заговорил совершенно незнакомый тибетец и предложил купить часы. Точнее, жалкие остатки часов, ржавые и без циферблата. Этот человек сказал, что они сломаны, сам он в этом ничего не понимает, а я, европеец, может быть, смогу их починить. Тибетец был согласен на любую цену. Я взял вещь в руки и тотчас узнал наручные часы Ауфшнайтера, которые он продал в Западном Тибете. Это была одна из первых водонепроницаемых моделей «Ролекса», которую мой друг взял с собой в экспедицию на Нанга-Парбат. Ауфшнайтер очень переживал, когда пришлось с ними расстаться, и я подумал, что он обрадуется их возвращению, даже если они никогда больше не будут ходить. Это в любом случае забавно. К тому же в ноябре у Ауфшнайтера был день рождения. Не особенно надеясь на успех, я отдал часы ловкому умельцу-мусульманину. Он очень заинтересовался их механизмом, и вскоре часы снова пошли. Видели бы вы лицо Ауфшнайтера, когда я преподнес ему подарок! Он носит их до сих пор.

Осенью у всех слоев тибетского населения как будто просыпается охота к физическим упражнениям. Иногда мне случалось наблюдать, как проводили свой досуг монахи-чиновники в саду цедрунов. Любимым их развлечением была игра, очень простая на вид, но требовавшая большой ловкости. Играющие кидают круглые камешки в ячий рог, поставленный на расстоянии примерно тридцати метров. Чем чаще удается его сбить, тем больше выигрыш. Я не раз принимал участие в этой игре, однако не могу сказать, что с большим успехом…

Часто в садах пускают поющие стрелы. Знатные люди с удовольствием проводят время за этим занятием.

Осенью же проводятся большие лошадиные ярмарки. Огромные караваны пригоняют сотни скакунов из Силина на северо-западе Китая. Тут начинается оживленная торговля: тибетцы ведь очень любят торговаться. Местные знают в этом толк, как знают толк и в хороших лошадях. За красивых животных платили большие деньги, ведь знатные люди заботятся о своих конюшнях и хотят каждый год красоваться на новом породистом коне – это роскошь, которую могут позволить себе только богачи. Простые люди если и ездят верхом, то на выращенных в Тибете пони. А знать уже по своему положению обязана иметь настоящих лошадей. Когда вельможа куда-нибудь отправляется верхом, его сопровождают слуги. Так, например, члену Кабинета министров по этикету полагается выезжать в сопровождении шести верховых слуг в одинаковых одеждах. В зависимости от ранга и положения у каждого аристократа было от двух до двадцати лошадей в конюшне.

Знатных женщин я тоже часто видел верхом. Ширина юбок позволяет им садиться в седло по-мужски. Женщины часто по нескольку недель ездят верхом, сопровождая своих мужей во время паломничеств или к новому месту службы. От солнца их защищает похожий на крышу головной убор, лицо натирают темно-коричневой растительной эссенцией, а рот закрывают шарфом. Даму в таком облачении очень трудно узнать на улице, и, боюсь, я часто бывал невежлив, не сразу приветствуя жен приятелей.

Во время таких длительных поездок верхом маленькие дети, до четырех-пяти лет, едут на коленях у служанок, а тех, кто побольше, сажают в напоминающее колыбель сиденье с деревянными перекрестьями, за которые дети крепко держатся.