Семь легенд мира. Книга первая

Актам зло впечатал глянцево-черные копыта в пыль и взвизгнул, требуя повод. Вот уж кто непрочь спуститься вниз и включиться в потеху...

Он сменил десятки коней на дорогах нижнего мира. И с некоторых пор все они - вороные из селения Гриддэ, почти всегда происходящие из одной породной линии. Вороные - потому что в селении безмерно ценят золото в масти и более охотно расстаются со скакунами, его не имеющими. А сам он предпочитает сохранять стиль, выбранный одиножды. Гриддские - потому что им нет равных под солнцем. Сорок лет назад он вернул в род Иттэ двух кобылиц и жеребца, выкраденных ловкими чужаками. Его тогда наняли, но он оказался достаточно умен, чтобы вместо золота в оплату взять обещание дружбы. И с тех пор не жалеет о сделанном. Без своих обожаемых хозяев из селения кони гибнут, они горды и не берут пищи и воды у врага. Позже он еще дважды отбирал жеребят у ночных воров. В последний раз отвадил их, кажется, на целую череду поколений. Нашел покровителей конокрадов и положил пять десятков воинов, ловко заманив их в узкую лощину. Все закончилось в несколько минут, до прибытия прочих. Он ждал на холме. Один, как обычно, и под седлом в тот день был отец Актама. Прибывшие осознали гибель своих родичей сразу и решили, что сделать подобное человеку не по силам. Люди суеверны, и, сочтя его демоном, обрели должный страх. Демонам не мстят, ими пугают детей. С тех пор в Гриддэ посетители ездят лишь по приглашению его жителей. И кони не пропадают.

Но скакунов по-прежнему мечтают заполучить, чтобы хоть немного улучшить кровь своих, местных. Гриддские резвы, выносливы, умны и преданы. Их не спутать с иными никогда, увидав всего лишь раз. Узкая морда с характерной горбинкой профиля, крупные чуть косо разрезанные глаза, слабая грива, шея удивительной формы и змеиной гибкости. Длинноватый корпус, сухость конструкции, обманчивая легкость, маскирующая силу и неутомимость.

Не поддается маскировке иное: скакуны самолюбивы и своенравны, уверенны, что их мнение в любом деле имеет решающее значение. Раньше он несколько раз возвращал строптивцев, не находя с ними общего языка. Гриддских коней "ломать" бесполезно, тем более - лучших. Но именно они не предают избранного седока и выносят его из беды, даже и ценой жизни. Люди куда менее надежны и достойны уважения. А вот коней уважать он со временем научился. Актам у него шестой год и имеет право на свое мнение. Кровью оплаченное право. А если так... Заводной устало вздохнул и встал, едва повод провис, сброшенный в пыль. Не с его хромотой лезть в драку.

Вороной уже азартно летел вперед, не опасаясь крутизны склона и сыпучего песка, ему не привыкать. И только стрелы хозяина обгоняли его, крылоногого, чтобы добавить багрянца в закат. Все, как одна - жутко и точно срубая шеи сквозь самую малую щель над срезом доспехов. Это приметили внизу лишь с седьмой или восьмой смертью - и охнули. Закричали, опасливо закручивая коней, чтобы успеть хотя бы мельком углядеть ужасное и почти невозможное: его. Того единственного, кто бьет наскаку без единого промаха и стал легендой без лица, ведь враги ничего не успевают толком рассмотреть. Лишь силуэт одинокого лучника, черного на фоне склона. И гудение лука. А потом - темный тусклый меч придвинувшейся вплотную смерти, чуть наотлет, в опущенной правой руке. В левой - более короткий, повод брошен на луку седла.

Когда нападающие повернулись лицом, целиться стало еще удобнее - в открытое горло. Занятно. Он не устраивал тут значимых драк лет сорок, но его еще помнили, вот уже отчетливо прошелестело слитной дрожью разом севших до шепота голосов над песком "Кэбир". "Черный меч", старое имечко. Трусливые отродья - их семь десятков с лишним, за минусом числа израсходованных стрел в его колчане. Все при оружии, он - один и пока довольно далеко. Караван уже забыт. Их мнут сзади люди дабби, побежденных лишь именем и страхом.

Вороной разочарованно взвизгнул и прибавил прыти: как они смеют уклоняться от боя, не отведав остроты его зубов и мощи копыт? Уж в резвости-то с Актамом им никак не тягаться. Жеребец опытным глазом выбрал вожака, в несколько прыжков достал, сминая грудью. Впечатал копыта в бок соседнего коня и уже рвал рыжую шею следующего, не поднимая высоко головы, словно специально, чтобы дать полную свободу черному мечу хозяина.

Схватка вышла куда короче, чем полагали разбойники.

В несколько мгновений они разделились на тех, кто успел выбраться на пустой и довольно пологий северный склон - и прочих. Мертвых.

Актам зло визжал, обзывая трусами уходящих прочь бешеным махом коней и их жалких седоков. Он бы всех легко достал, но хромой жеребенок - его сын, бросать малыша одного - не дело. И так бедняга спотыкается, неловко скользит по песку вниз.