Семь кругов Яда

— Поката-а-ай меня, яще-е-ерка, — раздался голос, а я увидела силуэт, восседающий на драконе.

Дракон пулей бросился к земле, пытаясь стряхнуть седока.

— Цветочек, ты цела? — задохнулся голос рядом. — Ребята! Она здесь! Еле догнали! Мог бы и портал открыть! Вот гад! Заставил побегать!

Я обернулась, видя, как, задыхаясь после марш-броска, хватаясь за деревья, собиралась моя структура.

— Нет, ну сволочь! — пытался отдышаться принц Эрик, обмахиваясь париком.

— Нача-а-альство тут, зна-а-ачит, с драконом сража-а-ается, — раздался голос неподалеку. — В поте лица-а-а, между про-о-очим, а они критику-у-уют руково-о-одство. Со-о-овесть совсе-е-ем потеря-я-яли! Страх то-о-оже!

Эврард стоял со скучающим видом рядом с нами, пока иллюзии развлекались с драконом.

— Что-то мне кажется, — вздохнула я, вспоминая героических братьев-освободителей, — что я знаю как минимум одного человека не из нашей компании, который бы не прятался за иллюзией.

— Ах та-а-ак? — Эврард посмотрел на меня пристально, а потом молча взял сумку и вытащил из ножен принца Филиппа меч. — Обиде-е-ела старого, больного человека. Ничего сами сделать не мо-о-огут. Бессо-о-овестные. Почему я до-о-олжен? Чем я так провини-и-ился перед ми-и-иром, что он посла-а-ал мне ва-а-ас? Я ведь ста-а-ар… Очень ста-а-ар!

Дракон открыл пасть, поливая огнем очередную иллюзию, и тут ему прилетела прямо в пасть сумка. Гад закашлялся. Послышался звук крошащегося на зубах стекла. Дракон тряс мордой, пытаясь выплюнуть сумку и пуская черные клубы дыма, но ему следом прилетела вторая.

— Я что, зря на ва-а-ас тренирова-а-ался? Бессовестные, никче-е-емные! Безмо-о-озглые! — закатил глаза Эврард, осматривая лезвие клинка и стоя перед самой драконьей мордой. — Так? Никто не видит? Точно никого не-е-ет? А то я тут усло-о-овия нарушаю со стра-а-ашной силой!

Пока дракон метался, Эврард спокойно подошел к нему, лишь единожды увернувшись от морды, и всадил в голову меч, пригвоздив дракона к земле.

— Позо-о-ор! — на слегка офигевших нас бросили взгляд, полный укора и упреков. — Мозго-о-ов нет, думал, хоть си-и-ила есть!

Резким движением гениальный директор провернул меч, осмотревшись по сторонам, а потом вынул окровавленное лезвие из драконьей головы.

— Заста-а-авили ста-а-арого, больного человека сражаться с драко-о-оном! — Эврард спокойненько вскрыл дракона, а потом подлез в его внутренности рукой и достал окровавленное сердце.

— Зубы мои! — заорал принц Филипп, бросаясь к туше. Пока структура освежевывала дракона, я с опаской смотрела в сторону генерального директора, понимая, почему его так опасаются.

— Подвинься! Я себе этот зуб заприметил! — ругались любители трофеев. — Я его на шею повешу!

— Хороший де-е-ень. Завалил драко-о-она, — зевнул Эврард, глядя на огромную бездыханную тушу. — И это только до обе-е-еда. Не смотри на меня так, Цвето-о-очек. В этой жизни мне уже ничего не стра-а-ашно.

Поскольку мы не бросились к нему за автографами, Эврард обиделся и исчез, а мне пришлось оттаскивать любителей сувениров от сувенирной туши. Мы медленно возвращались в деревню пешком, чтобы сообщить им радостную новость о падении огнедышащей банковской системы.

Когда мы вошли в деревню, то застыли на месте, не понимая, что происходит. Те, кто еще вчера сидел в подвале, жался друг к дружке, сейчас сгружали с телег мешки золота, делили его, отбивали свою добычу у конкурентов, ругались и проклинали друг друга на чем свет стоит.

— Не трожь! — орала покрасневшая и растрепанная женщина, нагребая себе золото в подол обгоревшими руками и отгоняя какого-то пожилого, тощего мужика. — Руки убрал!

— А ну слезь с повозки! Тут все мое! — бородатый мужик со свирепыми глазами замахнулся кнутом на хрупкую, белобрысую девушку в лохмотьях, которая протянула руки к драгоценному ожерелью. — Убью!

— Дракона больше нет, золото — ваше. Так как насчет нашего договора? — спросила я, а на меня недружелюбно посмотрели десятки глаз. — Мы предлагаем возможность приумножить состояние. Все деньги тратить не обязательно. Одной монетки вполне достаточно, чтобы купить нашу продукцию, а потом заработать еще в сотню раз больше.

— Еще чего! — уперла руки в бока женщина с ожогом на лице, защищая свою кучу. — Мы тут годами страдали, мучались…

Мимо меня шел крепкий, низкорослый и приземистый мужик с усами, неся на спине целый звенящий мешок. Одна монетка выкатилась на землю. К ней бросился чей-то худой и затравленный ребенок, но тут же заплакал, потому что на протянутую к золоту руку наступил старый сапог.

— Куда руки тянешь? — заорал мужик, пока ребенок плакал навзрыд от боли. — Не трогай! Это мое золото!

— Мы тут жили в страхе, — продолжали жители, пересчитывая свои кучи и защищая их. — Страдали годами… Родных теряли, друзей… Скольких схоронили! Да всех и не упомнишь! Так что это наше золото!

— Куда понес! Убью! — раздался крик, а мимо меня пробежал подросток с полной шапкой денег и криками: «Мама, мама! Мы богаты!»