Семь историй о любви

– Я даже не думала об этом. Просто парень, просто в клубе… Только какой-то странный. Но он же творческая личность, как и я… У меня тоже есть свои тараканы. И каждый имеет на них право. И знаешь, мне кажется, что никто не знал… что он девушка…

– Но теперь ты уже не боишься смотреть в фотоаппарат?

– Не боюсь, – согласилась Кира. – Только как видишь толку от этого мало. Хотя… Может это мой потолок? Твои фотографии выглядят совершенно живыми… и глупо думать, что здание или памятник может быть живым… Это как-то странно… Не находишь? Может я зациклилась?

Кира протянула пустой бокал Марго.

– Не знаю… – покачала головой женщина, наполняя его вином. – Я совершенно не творческий человек, и могу оценивать только «нравится» или «не нравится».

– И тебе нравится? – Кира пристально посмотрела на Марго, и она встретила ее взгляд так же прямо и открыто.

– Нравится.

Почему-то Кира подумала, что вот сейчас это слово совершенно не относилось к фотографиям. И стало так тепло… И вдруг Кира поняла…

Я люблю ее.

Это было неожиданно.

Мысль стучала в голове, текла по венам, звучала эхом в груди.

Как это произошло? Как такое могло случиться? А может это что-то другое?

Но это так просто и ясно, что сомнений просто нет. Даже внутри себя Кира не могла сомневаться, настолько четким было это осознание.

Четким.

Ошеломляющим.

Потрясающим.

Невероятным.

Это так просто… Но…

– Мам… А что ты скажешь, если я скажу тебе, что влюбилась…

– Скажу, что это замечательно или ты ждешь особенной речи?

Кира задумчивым взглядом проследила за матерью, которая стремительно передвигалась по кухне, готовя ужин.

– Честно? – Кира облокотилась на барную стойку. – Не знаю… Просто… Мне кажется, что я влюбилась в женщину…

Тамара Аркадьевна остановилась и внимательно посмотрела на дочь. Она со страхом и тревожным томлением ждала этого разговора, но, даже внутренне подготовившись к нему все равно, с большим трудом ей удалось скрыть свою неуверенность. Тамара Аркадьевна все это время спорила сама с собой. То, что произошло, повергло ее в недоумение, которое постепенно сменилось замешательством. Она совершенно не знала, что делать и что говорить. Как реагировать? Но теперь, вот именно сейчас, взглянув на такую серьезную и разом повзрослевшую дочь, после всех мысленных диалогов Тамара Аркадьевна приняла единственно верное, как ей показалось, решение: не делать из влюбленности дочери события. Влюбилась и влюбилась – ничего необычного. Все влюбляются.

– Это ее фотография уже несколько месяцев висит в твоей комнате? – осторожно спросила она.

Кира смутилась.

– Ага… – При воспоминании о фотографии лицо девушки залила смущенная улыбка. – Ну, так что ты на это скажешь?

Тамара Аркадьевна отерла руки о передник и встала напротив Киры:

– А тебе это так важно? Ты взрослый человек, способный принимать самостоятельные решения.

– Да мам…- тихо ответила Кира. – Мне это важно.

– Сказать по правде, это не совсем то, чего мы с отцом ждали. Мы, конечно, не в восторге, но разве наше мнение что-то изменит? Не думаю. А с другой стороны – ты счастлива и это главное. Ты же счастлива? – она протянула руку и погладила Киру по медовым прядкам.

– Не знаю, мам… Это все так странно и непонятно.

– Да уж… – улыбнулась Тамара Аркадьевна. Теперь она совершенно успокоилась, и все тревожные чувства одним разом улеглись, подавленные таким странным ощущением полной уверенности в себе, своих словах и поступках. – Странно. Ты хочешь совет?

– Хочу.

– Слушай себя. Это, конечно, необычно, но не думаю, что это чем-то отличается от обычных отношений. Два человека испытывают симпатию, взаимное притяжение… Пусть оно и не совсем обычное… Но я думаю, что чувство симпатии одинаковое у всех…

Тамара Аркадьевна старательно обходила слово «влюбленность», оставляя дочери право решать, как правильно называть то, что происходит у нее в душе.

– Мам, я даже не знаю взаимно ли это… И влюбленность ли это. Я никогда ничего подобного не испытывала… Откуда мне знать? Все так запуталось…

– Ты, дочь, все и запутала. И распутаешь только ты сама. Спроси у… нее.

Тамара Аркадьевна вернулась к прерванному занятию.

– Ты что? – Кира удивленно вскинула голову. – А если… вдруг…

– Если бы не маленькое «бы», то бабушка была бы дедушкой. Дочь, я тебя не узнаю… На, почисти морковку.

– Все равно, – упрямо возразила Кира, беря морковку. – Она подумает, что я больная.

– Если она так подумает, значит, она узколобая ханжа, и недостойна даже твоего мизинца. – в гостиную вошел отец. – Ну и зачем тебе такая женщина, которая неспособна видеть дальше своего ограниченного мирка?

Он подошел к жене и, встав рядом, легко прикоснулся губами к ее щеке.

– Папа… Она совсем не такая! – вспыхнула Кира. – И вообще, подслушивать не хорошо!!!

– Ты меня сейчас Кирюш, очень сильно обидела. Неужели у моих девчонок появились тайны? Шепчетесь в уголке, обсуждаете что-то важное, а меня не позвали…

– Прости, пап… Просто твоя умница-дочь иногда сущая глупышка… Начиталась в интернете всяких глупостей… Вы у меня какие-то странные. – Кира недоуменно пожала плечами.

– Просто мы тебя очень любим, – улыбнулась Тамара Аркадьевна.