Семь историй о любви

– О чем ты хочешь поговорить? – холодно спросила мать, резко оборачиваясь и взглянув прямо в глаза дочери. Надя нервно сглотнула. Морозильный, полный еле сдерживаемой ярости тон матери лишал последних намеков на решимость, и резко пришла в голову мысль отыграть назад. Тогда она еще была уверена, что получится.

– То, что ты увидела… – нерешительно начала Надя.

– И что же я увидела?

– Все не так, как ты думаешь…

– О как интересно! А что я, по-твоему, должна думать?

Вот он – Момент, Его Величество! Тот миг и та секунда, которая решает все… Сразу вспотели и нестерпимо зачесались ладошки.

«Господи, мам, надеюсь, ты не думаешь, что я лесбиянка? Сколько раз говорить, что мы с Полькой просто очень хорошие друзья? Зубрили лекции до поздней ночи – уснули. Жарко было – разделись. Под утро, видимо, стало холодно, окно же открытое – вот и жались друг к другу, как воробьи! У тебя буйная фантазия, мамуль!» Приправить это озорной и чуть осуждающей улыбкой… и все. Спокойствие в семье сохранено. И сразу станет легче дышать, и перестанет так противно сосать под ложечкой. И… опять оправдывать отсутствие парней учебой? Бояться каждого шороха и скрипа, перехватывать губами каждый вскрик любимой, глушить каждый стон? Снова короткие свидания в разных квартирах и быстрый секс на чужих простынях. Нестерпимо жалящее желание заснуть и проснуться рядом с любимой?

Или…

«Да, мам. Да. Все именно так. Да, я врала тебе все это время. Да. Прости меня, а?» И что потом? Что будет потом – Надя не представляла.

– Ты соизволишь объяснить: что это было такое? – напомнила мать о своем присутствии, задумавшейся Наде.

– Я… Я люблю ее. – она ответила ровным и спокойным голосом, лишь чуть-чуть, самую капельку, споткнувшись в самом начале. Ее взгляд был так же спокоен, ясен и тверд. Она приняла решение, озвучила его и, теперь Наде предстояло отстоять свои слова… отстоять любой ценой… отстоять в одиночестве.

– В смысле «любишь»? Как подругу?

– Нет. Как женщину.

После этих слов мать подскочила к дочери и влепила ей звонкую оплеуху. Не ожидавшая такой атаки девушка растеряно всхлипнула, схватившись за мгновенно вспыхнувшую щеку рукой.

– Что ты несешь? – сквозь зубы прошипела разъяренная женщина, нависая над дочерью.

Надины глаза защипало, в горле встал тугой ком, жутко хотелось расплакаться, но она усилием воли подавила волну обиды и непонятного страха. Подняв взгляд в лицо матери она ответила чуть дрожащим голосом:

– То, что ты слышала. Я люблю ее как женщину, мама.

– Ты… Ты… Ты! – мать пыталась выговорить это слово, но ничего не выходило.

– Лесбиянка. – закончила за нее дочь, глядя прямо в глаза матери. Неужели когда-то это было самое родное и самое ласковое лицо в мире? Мама, которая всегда поймет, и выслушает, и даст совет? Родная, любимая мамулька, за которую и в огонь и в воду…

Неужели… это перекошенное злобой и отвращением лицо – твое? Я все та же Надька, все та же твоя единственная и самая любимая в мире дочь, и я все так же люблю тебя…

Что поменялось в мире за одну секунду?

Мать замахнулась, чтобы дать еще одну жгучую пощечину, но остановилась под взглядом дочери. Надя смотрела твердо и прямо на нее. Она видела занесенную для удара руку, но не сделала попытки уклониться. Ее взгляд, казалось, обездвижил женщину, подчиняя и заставляя отступать назад.

– Никогда не говори этого при мне. Слышишь?! Никогда!!! Больше никогда!!!

– Мам, не кричи, пожалуйста… Я тебя очень прошу.

– Ты не можешь… Не можешь… быть… такой… Это подростковый бунт? Или переходный возраст?! Может быть, протест против родителей??? В чем мы виноваты? Тебе чего-то не хватает? Может быть внимания? Да-да… В последнее время отец работает все больше, да и я сама…

Гнев уступил место растерянности. Мать бессмысленно скользила взглядом по кухне, но глаза все равно натыкались на сидевшую перед ней дочь.

– Ты же соврала? Да? Скажи мне, что ты соврала!

– Извини, мам… – Надя лишь отрицательно покачала головой.

– Господи, какой ужас! – прошептала потрясенная женщина, прижимая руки ко рту, словно не давая словам сорваться с губ.

– Мам… – Надя протянула руку к матери, но рука безвольно упала на колени, когда Надя увидела, как мать отшатнулась от нее, а в глазах самого родного человека восстал ужас и отвращение.

– Господи, какой ужас! Что нам теперь делать? Сегодня прилетает папа… Что ты скажешь ему?

– Могу повторить тоже самое, – тихо ответила Надя.

– Он убьет тебя, и будет прав! Как ты могла? Мы с отцом жизнь положили на то, чтобы сделать из тебя человека! Так ты отблагодарила нас??!

– А что я такого сделала? – Надя начала злится.

– Ты опозорила нас! Ты чудовище! Господи, за что мне это? Ты подумала о нас? Что мы сделали тебе плохого, что ты вот так с нами?

– Да как? Как я с вами? Просто я вот такая – от этого что-то поменялось???

– Во всем виновата эта… эта…

– Её зовут Поля, мам. – с долей издёвки подсказала Надя. – И поверь, она ни в чем не виновата.

– Плевать я хотела, как ее зовут!!! Когда это началось?

– Что «это»?