Семь грехов радуги

– А… Как кино? – спросила вдруг Маришка чуть хриплым после примирения голосом.

– Какое, – переспросил я, – кино?

– Ну, мы собирались…

– Так мы же не доехали! – напомнил я, слегка недоумевая.

– Я заметила. Как… оно называлось?

– Какая теперь разница? – Я пожал плечами и с них немедленно начало сползать одеяло.

– Нет, правда.

– Ты все равно не поверишь.

– И все-таки.

Острые коготки пару раз нетерпеливо царапнули голое плечо.

– «Зеленая миля», – ответил я. – Кажется, по Стивену Кингу. Правда, удивительное совпадение?

В следующий раз она заговорила минут через пять. Когда я уже перестал ждать ответной реплики и собирался было с чистой совестью вздремнуть.

– А мне даже нравится. – сказала Маришка, и от ее слов я не то что взбодрился – чуть с кровати не упал.

– Нравится? И только-то?

– Я не о том. – Она довольно улыбнулась. – Я тут подумала: может, все не так плохо? То есть, когда тебя за каждое лишнее слово перекрашивают в фиолетовый, это, конечно, дикость. Но ее можно стерпеть. Тем более, лечится это не так сложно. Зато теперь я совершенно спокойна за мужа, когда он заявляется домой через час после закрытия метро, пьяный и даже как будто нарочно пивом политый, и говорит, что засиделся у Пашки. Или когда выскальзывает в два часа ночи из постели и до утра глядится в монитор. Теперь-то я легко могу убедиться, что ты на самом деле не по борделям шлялся, а пил пиво с Пашкой. И не флиртовал всю ночь с малолетками в каком-нибудь чате «Кому за тридцать… Кому за полтинничек, а кому и за бесплатку», а… Чем ты, кстати, занимаешься в интернете целыми ночами?

– Аплоадом, – честно признался я.

– Ого! – Маришка даже открыла глаза, чтобы поэффектнее их закатить. – Вот это эвфемизм!

– Это не эвфемизм, а процесс загрузки файлов со своей машины на сервер заказчика, – пояснил я. – Просто ночью интернет бесплатный, а под утро коннект самый надежный.

– Экономный! – похвалила Маришка. – Значит, пока жена тут замерзает под двумя одеялами, он там наслаждается утренней коннекцией!

Я смолчал. Я всегда знал, что любить эту женщину – удовольствие ниже пояса.

Только сказал:

– Это еще вопрос, кого из нас чаще по ночам не бывает дома.

Глядел я при этом в сторону и вместе с тем, как вскоре выяснилось, в воду.

А наутро Маришка явилась домой вся зеленая…

И ВНОВЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ЗЕЛЕНЫЙ!

– Нет, ты представь! – прошу. – Изменил Маришке – мысленно! – причем с ней же, только семнадцатилетней. Это преступление?

– Еще какое! – паясничает Пашка. – Что ж ты сперва со мной не посоветовался? Семнадцатилетней – это, скажу тебе, такая статья… – И легонько стукается затылком об стену в попытке закатить глаза.

– Ты подумай – мысленно! – с пьяной настойчивостью повторяю я. – В собственном, так сказать, воображении – и тут же наказание! Ладно бы за поступок, но за намерения-то! Вот скажи мне как ме… милиционер программисту, – блею я.

– Тогда уж веб-дизайнеру, – с усмешкой поправляет Пашка.

– Хорошо, веб-дизайнеру. Скажи, карает УПК за преступные намерения или нет?

– Нет, только за их осуществление. И ГК тоже.

– Ни мыслей, ни фантазий, ни воспоминаний, – подвожу итог. – Так как же нам теперь жить?

– Честно, – отвечает Пашка. – Живи настоящим. И цени то, что имеешь.

Я чуть не поперхнулся, пораженный глубиной высказывания. Вот уж от Пашка я такого не ожидал!

Я, кстати, еще не рассказывал, как он подкладывал чистые листочки в середину дипломной работы – для придания объема? А как в автокодной программе вместо «ВСЕ ПОКА» (оператора окончания цикла) написал «ВСЕ, ДО СВИДАНИЯ»? А как, играя в DOOM, вместо постоянного бессмертия каждую минуту брал с клавиатуры временное? Так, заявлял он, честнее… Тоже не рассказывал?

Ну так считайте, что рассказал.

И этот человек будет учить меня жизни и честности?

Возмущенно опустошаю бутылку одним затяжным глотком и тянусь за следующей.

На кухне мы одни. Лишь изредка в беседу пытается вклиниться негромкое урчание холодильника. Но не мешает, а напротив, как будто хочет поддержать разговор. Отбрасывает мягкие тени приглушенный плетеным абажуром свет с потолка. На столе в двух блюдцах – закуска, тонкие кружочки копченой колбасы и ноздреватые ломтики сыра. На разделочной доске сложен штабелек из кусочков хлеба. Рядом в недорезанную четвертинку черного воткнут кухонный нож. Бутылки с этикеткой «Клинское» выстроены в два ряда друг над другом: на столе вдоль стены – полные, на полу вдоль плинтуса – пустые.

Кухня – идеальное место для обстоятельных мужских разговоров под пиво. А чем еще заняться нам, лишенным женского общества?

Маришка умчалась на работу на два часа раньше обычного. Чтобы прямо в студии послушать свежую «Кислую десятку».

– Так послушай! – предложил я, кивнув на магнитолу. – Или собственную частоту забыла?

– Что ты! – возразила она. – Послушать мало, это нужно видеть! Знаешь, как Антошка во время эфира лицом работает? Странно, что его до сих пор на ТВ не забрали.

Я пожал плечами и воздержался от спора о вкусах. Видел я этого Коромыслова, лицо как лицо, таким только и работать… в цирке. Голосу оно, кстати, вполне соответствует.