Семь грехов куртизанки

Версия договора обещала Мику 25 тысяч за эпизод при первых шестнадцати гарантированных эпизодах на канале «Компас». Агент, которая курировала интересы Мика, советовала требовать больше, но Мик был готов согласиться. Нет, «Охота на правду с Миком Мэллоем» не сделает его миллиардером, но даст больше денег, чем любой из Мэллоев по обе стороны Атлантического океана видел за всю свою жизнь.

И Мик понимал, что если на его долю выпадет богатство и слава, заслуга Каллена в этом будет не меньшей, чем его собственная. За все пять лет болезни отца Каллен ни разу не пожаловался, что ему приходится за ним ухаживать. Брат ни разу не упрекнул Мика, что тот витает в облаках и разыскивает сокровища прошлого, тогда как он, Каллен, твердо стоит на грешной земле, занимается баром и решает проблемы настоящего, в том числе заботится о требовательном старике, который медленно умирает от рака.

Всякий раз, когда Мик пытался оказать финансовую поддержку, Каллен говорил, чтобы он убрал свои деньги. Всякий раз, когда Мик пробовал признаться, что чувствует себя виноватым, Каллен отказывался слушать.

— Хватит молоть ерунду, — всегда говорил он. — Ты единственный Мэллой, у кого перед фамилией пишут кучу букв, и я сделаю все, чтобы ты ими воспользовался как следует.

Загвоздка будет в том, чтобы не задеть гордость брата. Надо исхитриться и представить дело не как подачку, а как желание сотрудничать. Мик отметил про себя, что, когда придет время, неплохо бы заручиться поддержкой Эмили, жены Каллена.

— Ну? Ты видел ее? — спросил Каллен. — Свою девчушку? Ту фифочку из колледжа, которая строила тебе глазки? Ты говорил, что она работает в музее.

Мик в смущении вернулся на табурет по другую сторону барной стойки. Он всего раз упомянул о Пайпер при брате. Да уж, Каллен умеет раздуть историю из самой незначительной, небрежно брошенной реплики.

Старший брат уперся локтями в полированное красное дерево барной стойки и заглянул Мику в глаза.

— Итак?

Мик кивнул.

— Да, я видел ее.

— И?

Каллен потянулся за чистой пивной кружкой и уже собирался наполнить ее для Мика, но тот остановил его.

— Нет. Мне хватит. Я пошел.

— Ба! — рявкнул Каллен. — Бежишь на свидание?

— Ты с ума сошел, — заявил ему Мик. — Перевернул все с ног на голову. Она была другом. Моей студенткой. Все. Между нами никогда ничего не было.

— Жаль, — сказал Каллен и покачал головой. — Она оказалась тебе не по зубам, да?

Мик пропустил это замечание мимо ушей. Брат был неистово предан жене и детям, посещал мессу каждое воскресенье и работал как проклятый. Но в том, что касалось прекрасного пола, его нельзя было назвать человеком передовых взглядов. Еще когда Мик учился в начальной школе, а Каллен готовился сдавать единый экзамен[14], старший брат посвятил младшего в свою философскую доктрину касательно женщин. По мнению Каллена, они делились на два типа: святые и потаскухи, и третьего тут фактически было не дано.

— Она блестящий ученый и хороший человек, — ответил Мик, намереваясь отстоять свою правду и не вступить при этом в пререкания.

Каллен сочувственно кивнул.

— Значит, лицо у нее такое, что можно крыс из сарая гонять?

— Выслушай меня, — сказала Бренна, умоляюще глядя на подругу. Она поставила чашку на кофейный столик и наклонилась ближе.

— Это смешно, — сказала Пайпер, мотая головой.

— Нет, это судьба, вот что это такое, — возразила Бренна. — Задумайся хоть на минутку. Ты буквально споткнулась о дневники, которых двести лет никто не видел, обнаружила то, что фактически является практическим пособием для чертовок, и потом бам! Как гром среди ясного неба, в твою жизнь внезапно возвращается Мик Мэллой — единственный мужчина, которого ты по-настоящему хотела, мужчина, которого ты никогда не могла забыть.

— Мужчина, который унизил меня, — с пародийным энтузиазмом подхватила Пайпер. — Мужчина, который один раз увидел меня голой и сбежал, как будто в дом пустили газы.

— Но…

— Мик не имеет никакого отношения к дневникам. Два эти события даже отдаленно не связаны. — Пайпер встала с дивана и потянулась за чашкой Бренны. — Хочешь еще…

— Хватит кофе! Хватит делать вид, будто ты не понимаешь, о чем я говорю! — Бренна сжала запястье Пайпер. — Пожалуйста, — уже мягче проговорила она. — Прости за назойливость, но я думаю, что вселенная пытается тебе что-то сказать. Тебе стоит прислушаться.

Пайпер замерла. Она всмотрелась в искреннее лицо подруги. Возможно, открытие дневников и новая встреча с Миком спустя десять лет как-то и связаны, но то, что предлагала Бренна, было безумием.

Записи Офелии Харрингтон не самоучитель. Это ценное, полученное из первых рук жизнеописание женщины из другой эпохи, — женщины, у которой с Пайпер не было ничего общего.

Офелия была блистательной куртизанкой. Пайпер — унылым смотрителем музея. Двух настолько разных женщин еще поискать!

— Сядь. Просто сядь и послушай.

Бренна потянула Пайпер за руку.

Та протестующе застонала, но плюхнулась на диванные подушки.