Семь футов под килькой

Он сокрушенно помотал головой и зашагал прочь, забыв галантно предложить мне руку. Тяжелая профессиональная камера, раскачиваясь на длинном ремне, ощутимо била по обтянутому модными джинсами бедру, но Петрик ее даже не придерживал. На ходу он нервно хрустел пальцами, откровенно переживая.

– Что ты так разволновался? – Я догнала друга и заглянула ему в лицо.

– А ты не поняла? Присядем. – Петрик свернул к террасе уличного кафе. – Мне нужно выпить.

– А я бы съела котлетку…

– Не сыпь мне соль на рану, – попросил друг и по ассоциации с солью заказал себе текилу.

Я попросила горячий бутерброд с прошутто и бокальчик красного вина, впечатлив официанта предположением, что красное сухое Каберне Совиньон Мерло с умеренными танинами будет в самый раз.

Петрик картинно опрокинул свою текилу и этим бурное проявление чувств ограничил. Он покосился на мой аппетитный бутерброд, заказал себе такой же и, методично полосуя его ножом, уже нормальным голосом, без драматических всхлипов и стонов, спросил:

– А поняла ли ты, бусинка, что случилось?

– Ты слишком поздно встретил сразу двух мужчин своей мечты?

– Угу, но по-настоящему печально не это. – Петрик взмахнул ножом и вилкой, точно дирижируя невидимым оркестром. – Ты не услышала невидимый хор?

– Ангелов? – Мне захотелось потянуться и потрогать его лоб.

– Да ну, каких ангелов! – Дружище тоже посмотрел на меня, как на нездоровую. – Помнишь мультик про Маугли? «Акела промахнулся, Акела промахнулся!»

– Ах, этот хор… Акела – это ты?

– Да, бусинка моя. Я тот самый старый, немощный волк, промахнувшийся мимо добычи… – Петрик пригорюнился, но вспомнил, что бутерброд остывает, и вернулся к еде. – А хорошая у них тут ветчинка, как настоящая итальянская…

– Ты же вроде не охотился еще, значит, и не промахнулся. – Я не опустилась до обсуждения ветчинки.

– Да. Но я только сейчас, при третьей встрече, определенно понял, что рояльный красавчик – из наших, и это непростительная ошибка!

– А я и сейчас не уверена, что он из ваших. На ваших я, как правило, не реагирую, тогда как на рояльного красавчика что-то во мне отзывается, – призналась я.

– У них там свидание, ты разве не поняла? Ужин тет-а-тет с вином. И наверняка в программе вечера не только каберне с котлетками, потому что посмотри-ка сюда…

Петрик включил камеру, развернул ее видоискателем ко мне и жестом предложил заглянуть в окошко со снимком.

– В углу квадратное, белое… Видишь?

– Накрытый скатертью стол? – предположила я, присматриваясь.

– Да нет же! Увеличь картинку! У камеры отличная оптика, глазами я бы не увидел, а через объектив прекрасно все рассмотрел. Квадратное белое – это кровать!

– Скорее диван, – зачем-то заспорила я.

– Оставим подробности, это – ложе! И ты видишь маленькие кружочки вокруг него? Это свечи-таблетки, еще не зажженные.

– Ё-мое! – Я, в отличие от Петрика, обрадовалась. – Значит, мы все правильно поняли про Риточку Покровскую и Витеньку Афанасьева – не просто так они ездили вдвоем в этот бывший бар! Покровская знала, что ее муж приспособил помещение для временного ночлега…

– Свил любовное гнездышко! – поправил меня Петрик.

– Ну, чисто любовное гнездышко он мог бы и в другом месте свить, мужик не бедный, – рассудила я. – Наверняка наш ресторатор наблюдал за ремонтом и переоборудованием помещений, задерживался тут допоздна, вот и позаботился о месте для сна и отдыха. А у жены его, возможно, есть свой ключ, и она использовала бывший бар для интимных свиданий с любовником. А что? Небанально, даже романтично…

– Не может быть! – вдруг сказал Петрик и потряс головой.

– Почему это не может быть? Там все удобства, даже кухня есть, и никаких свидетелей.

– Я не о том. Осторожно повернись и посмотри направо, на пять часов.

– А что там? – Я положила приборы и начала медленный плавный разворот.

Слишком медленный: пока взглянула в указанном направлении, замеченный там Петриком объект успел значительно сместиться. Ноги-то длинные, энергии полно, и скорость, как у оленя!

– Мне кажется – или вы меня преследуете? – задушевно, почти интимно выдохнул мне в ухо приятный мужской голос.

– Сидим, никого не трогаем! – с праведным возмущением ответил за меня Петрик. – Кто кого преследует?

– Я присяду? – Узник рояля, беглец с дивана, подлец из сквера и знаток красных вин выдвинул стул и устроился за нашим столиком третьим. Он покосился на мой бокал: – Что пьем?

– Красное сухое Каберне Совиньон Мерло, разумеется, – ехидно ответила я.

– Хороший выбор. – Беглец-подлец-красавец выразительными жестами уведомил официанта, что хочет того же, и закинул ногу на ногу. – Поговорим?

– А с Покровским вы уже наговорились? Что-то быстро, – съязвил Петрик.

Красавец поморщился, но ничего не ответил. Официант как раз доставил ему бокал с бутылкой и, повинуясь очередному выразительному жесту, налил нам всем красного.

– Вы, часом, не специалист по сурдопереводу? – спросила я. – У вас такие выразительные жесты…

Красавец неожиданно весело захохотал:

– По сурдопереводу… Забавная версия…

Эта искренняя радость подкупала. Петрик перестал надменно щуриться и поднял свой бокал: