Семь футов под килькой

– Семь пятьсот? – негромко спросила я брата, по его довольной физиономии догадавшись, что Каргопольцева за рояль уже расплатилась.

– Бери выше – девять! – порадовал меня братец. – Я поднял цену, когда увидел, сколько просмотров получило наше объявление за первый же час. Ты удивишься, но, оказывается, рынок подержанных роялей весьма перспективен.

– Ну, хоть какие-то хорошие новости.

Мы проводили Каргопольцеву с ее фургоном, честно поделили добычу и тут же скинулись, чтобы заказать пиццу и роллы с доставкой.

Возвращаться в город мы не захотели, решили заночевать в именьице – уж очень там было хорошо в гибридную весенне-летнюю пору.

Друг и товарищ подполковник Гусев позвонил мне без четверти восемь. И это воскресным утром! Когда вся страна в едином порыве давит ухом подушку!

– Ммм?

– Ты еще спишь, что ли? Так просыпайся и слушай, что у меня таки есть тебе рассказать, – сказал полковник с интонациями одесского еврея, чем-то очень довольного. – Я дико извиняюсь, если рано, но меня срочно вызвали в управление, а там я закручусь, замотаюсь и обо всем позабуду. Насчет утопленницы вашей…

– Молчите, поручик! Пусть Люся сначала включит громкую связь! – из-за занавески, отделяющей мой спальный закуток, высунулась голова чуткого Петрика.

– Это кто там? Голубь наш? – Голос в трубке посуровел. – Шлепни-ка его!

– За что?! – неприятно удивился Петрик.

– У меня нет пистолета, – пробормотала я, зевнув.

– Рукой шлепни! – потребовал подполковник.

– По попе? – удивление Петрика перестало быть неприятным.

– По губам! Чтобы гадости не говорил! «Поручик» – воинское звание младшего офицерского состава, соответствующее нашему лейтенанту, а мне полковника вот-вот должны дать! Тьфу ты, так и сглазить можно! – заволновался Гусев. – Короче, я чего хотел сказать… Отбой воздушной тревоги, расслабьтесь, все в порядке с этой вашей Афанасьевой…

– Как – в порядке? Она же утонула!

– Вот именно! Вердикт следствия – несчастный случай. Ну, или суицид, это тоже не исключено, но не убийство. Картина такая: гражданочка то ли прыгнула, то ли случайно упала в озеро, а его уже сто лет не чистили, и там на дне полно древесного мусора. Афанасьева ушла под воду, зацепилась пышным платьем за корягу, вынырнуть не смогла – и все, финита! Она ведь еще и пьяненькая была, так что ничего удивительного…

– И что, никто этого не увидел? – не поверила я. – Там, возле озера, всегда полно гуляющих! Родители с детками, бабушки с кормом для птичек…

– Рыбаки с удочками, подростки со спиртным, влюбленные с мечтами об интиме, все верно, есть такие категории мирных граждан, – охотно согласился подполковник. – Вот только гуляют они с другой стороны, где обустроенная набережная. А Афанасьеву вашу понесло на дальний бережок, где птичьи домики. Там не асфальт, а густая трава, и она вечно сырая и скользкая, потому что по ней гуси-лебеди мокрыми лапами ходят туда-сюда-обратно.

– Это под ивушками? – сунулся к трубке Петрик. – Я знаю то место, там та-ак романтично, уединенно, как в зеленом шатре, просто идеальное место для первого поцелуя!

– И для последнего заплыва тоже, – сказал Гусев. – Никто и не увидел, как Афанасьева того…

– А может, это ее того? – еще сомневалась я. – Раз место такое уединенное, может, ее специально туда доставили для мокрого дела?

– Никто ее не доставлял, она сама пришла, об этом говорят следы каблуков.

– А каких-нибудь других следов там не нашлось?

– Да полно! Многочисленные следы гусиных и лебединых лап!

– Так, может, это они ее в воду и столкнули? Гуси-лебеди! – Петрик сделал большие глаза. – Налетели, зашипели, крыльями захлопали…

– Лапами затопали! – радостно подхватил Гусев. – Да запросто, гусино-лебединая атака не исключается – у птичек как раз сейчас потомство нарождается, они наверняка не рады незваным гостям, и, кстати говоря, администрация парка поставила у озера таблички с просьбой не беспокоить пернатых. Но Афанасьева это предупреждение проигнорировала, а к гусям-то какие претензии? Им обвинение не предъявишь. Короче, дело закрыто. Все, я…

– Стой! Скажи, а это точно она – наша Афанасьева? Может, какая-нибудь другая утопленница? – я еще на что-то надеялась.

– Какая – другая? Офелия, о нимфа? – Подполковник хохотнул. – Не, точно ваша. Ее родная сестра опознала.

– Почему сестра, а не муж?

– Мужа не было в городе, он в столице на крупной пищевой выставке тусил, презентовал новую продукцию и даже давал интервью программе теленовостей.

– А кто у нее муж?

– А муж объелся груш! Вот буквально, не шучу. У него фабрика по производству плодоовощной продукции. Варенья всякие, компоты, пастила, мармелад и все такое прочее. Есть еще вопросы? Нет? Тогда труба трубит отбой.

Я задумчиво посмотрела на свою мобильную трубу, в которой пошли гудки:

– Знаешь, Петя, что мне кажется странным и подозрительным?

– Конечно знаю, – уверенно кивнул друг. – Кто в здравом уме идет топиться на шпильках и в парадном платье? Нет бы – простоволосой, босиком, в ночной сорочке из экологически чистого льна… Отсюда вопрос: может, Ольга Петровна и вправду чокнутой была?