Семь фунтов брамсельного ветра

Он увернулся от тумака, а я… ну просто дитя малое! В самом деле поскакала в комнату и спрятала книги под подушку. Вернулась в прихожую. С лестницы уже слышались тяжкие шаги и побрякиванье. Лоська у двери велел по хозяйски:

– Вкатывай сюда…

И Пашка вкатил велосипед. Поправил перекошенные очки, раскрутил на щиколотке подвернутую штанину. Выпрямился. В светло-серых глазах за стеклами – сплошная серьезность.

– Здравствуй. Лоська сказал, что у тебя что-то с ногой… и какое-то дело. Я – вот…

Пашка стряхнул растоптанные кроссовки (я не успела сказать “да не надо”). Пошел за мной, хромающей, в комнату. Лоська за нами.

Я отбросила на кровати подушку.

– Вот…

– У-у… – Пашка расцвел. Пропала твердость в скулах и серьезность в глазах. Сплошная улыбка. – Как быстро… И будто настоящие книги!

– Даже цветные картинки внутри… Вы тут сидите, смотрите, а я… хотите чаю?

– М-м… – непонятно отозвался вцепившийся в книгу Пашка.

– Я хочу, – сказал Лоська.

На кухне я включила чайник, достала печенье и малиновый джем. Лоська пришел помогать.

– Помой чашки, а то я не успела с утра…

Лоська стал мыть, в таких делах он был безотказен. Я дала ему фартук, чтобы не забрызгал галиот. И… вернулась в комнату.

– Пашка…

Ну, никак иначе не могла я себя заставить называть его. Пашка он и больше никто. И он принимал это как должное, с самого начала… Однако сейчас глянул напряженно. Испугано даже. Стоял с книгой у груди и моргал.

– Я хочу признаться, – сумрачно выговорила я. – Нет у меня никакого срочного дела, только вот, книга. Просто мне… хотелось самой отдать ее тебе, и поскорее. А тут эта нога…

Он кивнул, книгу положил на стул. Взял себя за подбородок.

– Я тоже хочу признаться. Только ты в хорошем, а я наоборот… Я сейчас достал из кармана монету с “Перси Дугласом”. Чтобы отдать… А она бряк на пол – и в эту щель… – Он ступней в сером носке провел по щели между половиц. – Теперь никак не достать, да?

– Ну… разве что при капитальном ремонте, – огорчилась я. И сразу встряхнулась: – Да ладно! Не будем унывать!

– Жалко же, – виновато бормотнул он. – Коллекция будет неполная.

– А она и так не полная. И кроме того… – я решилась наконец еще на одно признание. – Все равно я хотела подарить ее тебе. – И, кажется, порозовела, будто красна девица на первом свидании.

Он печально глянул через стекла.

– Да?.. Тогда еще больше жалко.

И тут мы услышали Лоську. Оказывается, он стоял в дверях.

– Женя, ты подари другую монетку. А то ведь обидно…

Будто я сама не догадалась бы!

– Да! – Я вытряхнула денежки-кораблики из футляра (всего-то три теперь), они звякнули на столе. – Пашка, выбирай!

– Да что ты. Не надо…

– Надо … – я посмотрела в упор. “Неужели не понимаешь? Ведь получилось, что мы как одна корабельная команда”. Лючка тогда сказала даже более правильные слова: “корабельное братство”. Может, случайно обронила, но правильно. “Разве ты не согласен?”

Пашка нагнулся над столом. Глянул через плечо на меня, на Лоську, опять нагнулся.

– Можно бригантину?

– Конечно! Это “Сэнчери”, “Столетие”. Так ее назвали в честь юбилея судовой компании! – Я говорила, кажется, слишком весело – чтобы Пашка не подумал, будто мне жаль. Мне и правда было не жаль!

Пашка повертел монету, посмотрел с двух сторон. И вдруг:

– А королева на тебя похожа. То есть ты на нее.

Я расхохоталась от души:

– Ох и сказал! Смотри – она королева ! А я… никакая.

Он старательно глянул еще раз на монету, на меня.

– Нет ты “какая”. Похожа… Да не бойся, ее величество про это не узнает…

И мы стали смеяться уже втроем.

И пошли пить чай.

А потом Пашка заторопился:

– У меня дома все еще кавардак. Хотел сегодня закончить уборку, а сам сюда. Родители придут – будет цирк… Женя…

– Что…

– Я завтра приду! У меня бабка, она всякие лекарства готовит, народные. Только сегодня ее нет, завтра приедет, я у нее возьму мазь для ноги. Сразу все пройдет, испытано… И мы – в библиотеку, книжку отдавать. Ладно?

– Один-то боишься? – поддела я.

– Конечно. Как начнут воспитывать…

– Могут и при мне.

– А ты заступишься.

– Ладно уж…

Они с Лоськой утащили вниз по лестнице бренчащий велосипед. Лоська вернулся, и мы помахали Пашке из окна. А он нам. И укатил с завернутой в газету книжкой на багажнике. И я… вдруг поняла, что нога у мння уже ничуточки не болит. Ступай, как хочешь! Сперва не поверила даже. Потопталась… Ура! Одно обещание мази сработало как лекарство!

– Лоська, пойдем погуляем! У меня все прошло!

Он сказал опасливо:

– Смотри, чтобы хуже не стало.

– Не станет! Мы недалеко, до кафе “Паровоз”. У меня десять рублей есть, угостимся мороженым.

Лоська не стал отказываться.

Мы за пластмассовым столиком съели по большой порции земляничного.

– Не капни на паруса.

– Не страшно, капли тоже красные… Женя…

– Что, Лось?

– А Пашка… он хороший. Мы, пока ехали к тебе, поговорили, и сразу… понятно.

– А ты не хотел к нему идти.

– Я не не хотел , а думал…

– Что?

Он вытер запястьем губы, глянул исподлобья.

– Думал… вы станете вдвоем дружить, а я… опять…

– Ох, балда! Все-таки надо дать тебе по загривку.