Семь домов Куницы

У Нонны есть ещё одно чудесное качество. Она умеет слушать и никогда не скажет: «э‑э‑э, заливаешь» или «ты ври, да не завирайся» или «ерунда какая‑то». Нонна верит, по крайней мере так кажется Кунице. Поэтому она рассказывает о Домах, о Зызе и Рамоне, о жителях городской свалки и о своём «выступлении» в дачном предместье. А когда слишком уже расходится в хвастовстве, сразу же признаётся, что преувеличила — не имеет душевных сил напропалую лгать Нонне, только самую малость, потому что Куница просто обязана хвастаться. Сидит в ней такая необходимость — может быть, потому, что она всегда была хуже других.

Таким образом Нонне становится известно о Кунице всё, даже то, о чём та до сих пор не проговорилась никому.

— Я — не обычный подкидыш, — чванится Куница и говорит о своём наследстве. О предмете из настоящего золота с портретом дамы в элегантном уборе, о редкой фамилии и детском конверте из натурального пуха.

— Откуда ты знаешь?

Куница в нерешительности, что отвечать. Пани директор второго Дома не возражала, когда Куница — ещё будучи Пелькой — перечисляла своё достояние, однако санитарка, когда как раз была сердита на Пельку, услышав, как она похваляется, сказала нечто иное.

— Она сказала, что на крыльце первого Дома я лежала, завёрнутая не в конверт, а в пуховую куртку, на руке у меня была приклеена бирка с написанными химическим карандашом личными данными, на ноге — цепочка с медальоном, а вместо пелёнки — скатерть с названием ресторана и гостиницы, — с горечью сообщает Куница.

— Не принимай близко к сердцу. Пуховая куртка не хуже конверта, а скатерти в хороших ресторанах изготовлены из дамаста, не из чего попало.

Куница чувствует себя подбодрённой и признательна Нонне. Конечно, у неё была особенная пелёнка, а не что-нибудь там на потеху глупым бутузам и завистливой санитарке.

— А где твой медальон?

— В тайнике.

Нонна сомневается, найдёт ли Куница к нему дорогу.

— Даже с завязанными глазами, — уверяет Куница. Но тайник расположен под забором четвёртого Дома и независимо от того, как она сейчас себя называет, если не хочет влипнуть, ей не следует там появляться. Когда до неё доходит весь смысл ситуации, она чуть не плачет.

— Если сумеешь подробно описать место, мы что-нибудь придумаем, чтобы ты его получила, — утешает её Нонна. — Ну‑ну, не расстраивайся, я верю в твою удачу!

Тщеславной Кунице и в голову не приходит заподозрить Нонну в умышленной лести для получения выгоды. Она не знает, что лесть — это страшное средство, как водка для фауны Острова — привыкнув, уже нельзя без неё жить. Об этом могут кое‑что рассказать успешные, богатые, знаменитые.

— А ты быстро бегаешь, — радуется Нонна.

Она сидит в тени грецкого ореха и наблюдает, как Куница бегает мимо неё вдоль периметра сада. Участок у Нонны большой, хоть и намного меньше дворов и спортивных площадок Домов или школ. Но Нонна — благодарный зритель и великолепный организатор. Между кустами форсиции по обеим сторонам тропинки она натягивает ленточку, делает «финиш», а старый котёл для вываривания белья превращает в пьедестал победителя.

— Э‑э‑э, я ещё не пришла в свою форму, — говорит Куница, вынимая камешек из сандалии. — Ты можешь засекать время?

Нонна включает секундомер.

Интерес у неё искренний, но причины его несколько иные, чем думает Куница. После подвального харча Нонна откармливает девчушку, но ей нужна Куница худая и гибкая. Упитанная не будет представлять ценности для замыслов Нонны. Редкостное сокровище — этот вёрткий заморыш, сам себя поддерживающий в форме, и Куница получает настоящие кроссовки с шипами для бега.

— О тебе спрашивал участковый, — с озабоченным видом сообщает однажды Нонна.

Новость, подобная молоту, разбивающему на куски всё существо Куницы. Все её предыдущие миры были ненастоящие, воображаемые, бутафорские, все они рассыпались от малейшего прикосновения, а каждый последующий, хоть и казался стабильным, оказывался на поверку иллюзией или обманом, или катастрофой. Но этого — как кажется Кунице — она уже не переживёт. Стоит как неживая посреди кухни и даже нет в ней энергии, чтобы опуститься на стул. Да и зачем? Ничего уже не имеет смысла.

Даже Нонна, которая всё выдумала, потому что милиция ещё не интересовалась ребёнком, что, впрочем, вполне может случиться, — так вот, даже Нонна не ожидала такого коллапса.

— Ты — моя двоюродная сестра, а твоя мать в больнице. Я так ответила.

Куница обретает землю и небо, солнце и птиц за окном.

— Обойдётся на этот раз, — подчёркивает Нонна.

До Куницы не доходит условие. Её жизнь всегда происходит здесь и сейчас, её воображение не простирается в какое‑то там будущее. И из крайнего отчаяния она впадает в эйфорию.

В намерения Нонны, однако, не входит полное успокоение Куницы.

— Он в любую минуту может начать что‑то подозревать. Ищейкам дают особые списки с именами и приметами беглецов из различных учреждений.

— Но ты же меня не выдашь, Нонна?

— Не глупи! Я ломаю себе голову, чтобы придумать способ.

И придумала. Целых два.