Семь дней в мае

Кейси нашел номер дома, записал его в блокнот и вышел из отеля на освещенную теплым майским солнцем Мэдисон-авеню. Обычно лихорадочная суета Нью-Йорка действовала ему на нервы, но сегодня южный ветер разогнал дымный туман, на душе стало веселее, и он с любопытством смотрел на торопливо проносящиеся мимо мрачные фигуры мужчин, на стройные ножки девушек, быстро мелькающие на тротуарах.

Кейси хотел было с пользой для дела провести оставшееся до встречи с Элеонорой время, но, когда он мысленно перебрал всех своих нью-йоркских друзей, ему пришлось оставить это намерение. Показываться знакомым офицерам нельзя, а немногие друзья из штатских имели самое отдаленное отношение к журналу «Шери», где служила Миллисент Сеньер, и к радиовещательной компании Ригел бродкастинг корпорейшн, где подвизался Макферсон.

Кейси бесцельно прошелся по Пятой авеню, дошел до угла Центрального парка, снова пересек Мэдисон-авеню и вернулся в отель. Он зашел в бар, заполнявшийся в этот полуденный час посетителями, и заказал двойной мартини.

«Остается только хватить как следует и хорошенько вздремнуть перед вечером», — решил он. За эту неделю он недобрал часов десять сна, и это основательно давало себя знать. И потом, куда это годится, если он вечером будет клевать носом?

Проспав часов шесть, Кейси почувствовал себя готовым к щекотливому свиданию с Шу Холбрук. Он надел легкий темно-синий костюм, еще раз побрился электрической бритвой и надел галстук в черную и красную полоску, тщательно завязав узел. Однажды Шу сделала ему замечание, что узел на его форменном галстуке слишком велик, и ей будет приятно увидеть, что он запомнил это.

«Господи, — сказал он себе, — кто бы мог подумать, что мне придется заниматься такими делами?»

Кейси взял такси и поехал к Шу. Она жила в многоквартирном доме в восточной части города, недалеко от парка. Швейцар, лифт с самообслуживанием, узкий коридор, покрытый серым ковром, номер 315 на ее двери — все это вновь напомнило те дни, которые, как он думал, ему удалось забыть.

Шу открыла дверь и протянула ему руку. Он заметил, что ее каштановые волосы все так же мягкими завитками обрамляли лоб, а носик мило сморщился от удовольствия, когда она его увидела. Как всегда, на ее лице почти не было косметики, если не считать накрашенных губ. На ней были серые узкие брюки, желтая блуза и сандалии на босу ногу.

Девушка отступила назад, подбоченилась и принялась разглядывать гостя.

— Никогда не видела тебя в штатском, — сказала она. — В форме ты выглядишь лучше. Джигс, но сойдет и так. Вполне сойдет.

Кейси усмехнулся и ткнул пальцем в узел на галстуке.

— Не велик, Шу?

Она быстро шагнула вперед, взяла в ладони его лицо и тихонько поцеловала.

— За то, что помнишь.

Они закурили и уселись на противоположных концах кушетки у окна. Посыпались вопросы: где он теперь работает, что делает в Нью-Йорке, любит ли еще мартини?..

— Люблю, но помню, что он бывает чертовски опасным для женатого человека. — Он мысленно перенесся на два года назад. В тот вечер они начали с мартини и так и не прикоснулись к еде. Сегодня, обещал он себе, все будет совершенно по-другому.

— Мне со льдом, — сказал он, когда Шу направилась в кухню.

— О, да ты стареешь, Джигс!

«Да, в такой квартирке совсем не хочется думать о предотвращении государственного переворота и тому подобных вещах», — подумал Кейси.

Обстановка комнаты свидетельствовала о пестроте вкуса Шу. Висящая на стене большая полуабстрактная картина изображала двух черных быков с зелеными рогами на малиново-оранжевом полосатом фоне, готовых кинуться друг на друга. На полу стоял торшер цвета слоновой кости с четырьмя оранжевыми абажурами, направленными в разные стороны. Даже кофейный столик — массивная, покрытая щербинами деревянная тумба, поддерживающая тяжелую стеклянную крышку, — имел необычные очертания. Ярко-оранжевая скатерть на обеденном столе гармонировала с переплетами книг в шкафах. Неужели эта комната действительно предназначена для жилья, удивлялся Кейси, а не для случайных любовных свиданий?

Графин, полный мартини, покрылся капельками влаги. Шу наполнила бокалы почти до краев и сразу же выпила свой до дна, закусив только крохотной маслиной. Они болтали и смеялись. Шу так и сыпала всякими историями, касавшимися, как она выразилась, ее «идиотской профессии»: о поведении начальства, о капризах организаторов передач, о скандальных случаях из жизни артистов. Им стало совсем легко друг с другом, как когда-то, два года назад.

А потом Шу замолчала и долго вглядывалась в лицо Кейси.

— Вот мы беседуем, полковник, как самые близкие друзья, — начала она. — Но женский инстинкт подсказывает мне, что ты пришел сюда совсем не ради моих прекрасных глаз. Я читаю это на твоем открытом, честном лице. Тебе нужно что-то другое. Ну, говори, в чем дело?

Кейси засмеялся. Доказательства были налицо: она уже выпила два бокала, а его бокал все еще стоял наполовину полный.