Семь дней страсти

— Он был художником. И пока выполнял заказ в Скарборо, увлекся азартными играми. Он проиграл моему отчиму, и они договорились, что он отработает свой долг. Не то чтобы отчим был рад такому предложению, но что он мог поделать? — Синтия пожала плечами. — Поэтому Джеймс нарисовал мой портрет. Мы флиртовали. Он несколько раз целовал меня. Это было восхитительно. Мне было семнадцать…

— Семнадцать, — прорычал Ник, но Синтия не обратила на это внимания.

— Кроме того, он был красивым и изысканным. Меня уже сватали за сэра Реджинальда и о Гарри говорили, поэтому я решила сделать так, чтобы на меня не было спроса среди мужчин.

— Из-за того, что лишилась невинности?

— Да.

— Но ты была слишком молода.

— Думаю, я была достаточно взрослой. Он закончил портрет, но когда уезжал, возник спор. Отец отказался платить за краски и холст для моего портрета. Я видела, как Джеймс выбежал из дома, и пошла за ним на конюшни, понимая, что это мой последний шанс. Я попросила его лишить меня невинности, и… он сделал это.

Ланкастер выдержал паузу, но Синтия больше ничего не сказала.

— Что ты молчишь? Что это значит?

— Только то, что он лишил меня невинности. Я думала, это будет романтично. Он ведь художник, в конце концов, и так здорово целовался, мне понравилось. Но никакой романтики не было, и думаю, глупо было на это надеяться. Он несколько раз целовал меня, и мне было… интересно. Но когда он начал хихикать, а потом затащил меня в стойло, опрокинул на бочку и…

— Что он сделал? — выкрикнул Ник.

Синтия подпрыгнула от неожиданности.

— Я думаю, он все еще сердился, чувствовал себя одураченным. А еще я думаю, он решил, что девушка, которая хочет так дешево отдать себя, не заслуживает доброго отношения.

— Син, — в ужасе выдохнул Ник, — не говори так.

— Но ведь, это правда? Я попросила точно то, что получила. Я даже не попыталась выразить это более приличным языком. Я просто сказала: возьми меня. И получила это. Когда он закончил свое дело, застегнул штаны и заправил рубашку, то сказал, чтобы я передала отцу, что теперь они в полном расчете. И ушел. Вот и все.

Ланкастер не мог даже говорить. У Синтии не было слез в глазах, но ему казалось, что он сам плачет за нее.

— Скажи мне, кто он, — попросил Ник, убирая волосы с ее лба.

— Зачем?

— Я найду его и изобью до полусмерти.

— Он просто мужчина, — засмеялась Синтия.

Как она могла смеяться, когда у него сердце разрывалось на части.

— За это не наказывают.

— Мужчина? — прорычал Ник. — Он вел себя как животное!

— Он взял лишь то, что…

— Ты считаешь, я когда-нибудь поступлю так с тобой? Или с кем-то другим?

— Нет, — она посмотрела ему прямо в глаза, — только не ты.

— Какой мужчина причинит боль женщине таким способом? Ты, должно быть, была в ужасе от случившегося.

На этот раз в ее глазах блеснули слезы, и Ланкастер почувствовал такой приступ гнева в душе, что сам испугался. Он легко мог бы убить этого Джеймса.

— Не плачь, Син.

— Прости, — прошептала она, уткнувшись ему в шею. — Мне не следовало рассказывать об этом.

— Ш-ш, успокойся.

— Лучше бы это был ты. Ты просто великолепен. Это было прекрасно.

Прекрасно? Он крепче сжал ее в своих объятиях и попытался успокоить свое разгневанное сердце. Прекрасно. Ему следовало убить этого подонка.

Но, несмотря на всю свою злость, ему хотелось, чтобы она повторяла это снова и снова: «Ты был великолепен», «Это было прекрасно».

Возможно, с Синтией все так и было.

— Ник?

— Да?

Она подняла голову и посмотрела на него:

— А почему ты не захотел, чтобы я прикоснулась к тебе?

Ланкастеру показалось, что в комнате не стало воздуха. Ему в голову пришла запоздалая мысль, что настоящее единение создает проблемы. Друг всегда заметит то, чего не заметит незнакомый человек.

«Почему ты не захотел, чтобы я прикоснулась к тебе?» Что он мог на это ответить? Он мог только солгать ей. Он привык лгать, но губы все равно не слушались его.

— Не понимаю, о чем ты?

— Я хотела прикоснуться к тебе так, как ты прикасался ко мне.

— Мужчин не волнует такое внимание, — с трудом ответил Ланкастер.

Он надеялся на ее неопытность, но Синтия усмехнулась:

— Что ты сказал? Насколько я знаю, мужчинам нравится любое проявление внимания, какое только можно получить. И тебе тоже. Ты в детстве привык сидеть у ног матери и читать, а она тем временем гладила твои волосы.

— Я был ребенком, — пробормотал Ник, но это была правда. — А мужчины не… нуждаются в таком внимании.

— Ты уверен?

Она с сомнением посмотрела на него.

— Думаю, я бы знал.

— Тогда нам предстоит над этим поработать, — фыркнула Синтия. — Я сгораю от желания приласкать тебя немножко.

— Ты мне льстишь.

Николас рассмеялся каким-то заученным смехом. Этот смех звучал как настоящий, потому что он смеялся так почти десять лет.

— Но ласки придется оставить мне.

— Посмотрим, — загадочно ответила Синтия. Она задумалась на мгновение, и Ланкастер приготовился к дальнейшим тычкам и уколам, но она удивила его.

— Ну, а как у тебя все было в первый раз? Думаю, восхитительно.

— Э-э…

Господи, у женщин необыкновенный дар заводить разговоры на неудобные темы.