Семь дней Создателя

— Не собирается ли пришелец Алексей воевать с нами? Не забыл ли он, что ничего не стоит без серебряного браслета на руке?

— Когда-то, помнится, миролюбие было вашей отличительной чертой.

— Я лишь к тому, чтобы ты не посягал на святое. Расстанемся на дружественной ноте.

— Я не против, хотя…. В нашем обществе многое изменилось за время вашего добровольного заточения на этом острове. Не желаете взглянуть? Быть может, увидев нового человека Земли, вы перемените своё мнение.

— Один из представителей перед нами.

— И как он вам?

— Настырно лезет в дела, которые его не касаются.

— Но Диана моя дочь, и я желаю ей человеческого счастья. Она должна вернуться со мной к людям, подружиться со сверстниками, выбрать и полюбить единственного мужчину, от которого захочет иметь ребёнка. Ваш род продолжится.

— Здесь она под защитой.

— Последуйте за ней и защищайте на Большой земле, раз роль тени отца Гамлета вам более по душе. Но на вашем месте следовало бы заняться личными проблемами — постараться вернуть репродуктивные способности.

— Наши проблемы оставь нам, и девочку в покое. Если это для тебя приемлемо, можешь изредка появляться здесь, общаться с дочерью, в противном случае потеряешь её навсегда.

Эти переговоры, более похожие на препирательства с угрозами, длились, длились. Надоели. Пора переходить к действиям. Инициатива за мной. Мне было указано на дверь, мне было отказано в правах на дочь. Ну, что ж….

— Билли, какие наши шансы?

— А никаких — они действительно могут исчезнуть в любую минуту и навсегда.

— И что делать?

— Терпение и такт, терпение и такт. Нельзя рубить с плеча в таких делах — ты даже дочь не освободил из-под их влияния.

И я пошёл на попятную.

— Хорошо, — сказал вождю прозрачных, — я уйду с острова, как только заживёт плечо.

Прозвучало, как отступление. Я уйду, как только заживёт плечо. Вот оно заживёт, и я уйду. Один уйду или всё-таки с Дианой — понимай, как хочешь. Прозрачные люди решили, что один, и оставили меня в покое.

Ключица срослась дня за три. Раны от акульих зубов затянулись без рубцов на коже. Но я не торопился в обратный путь — нам хорошо было в эти дни втроём. Всякий раз, забравшись на мои колени и прильнув ухом к груди или щеке, юная дева углублялась в мою память, как интересное кино. А я провоцировал:

— Ты хочешь увидеть всё это наяву? Обнявшись болтать с сестрой. Посмотреть большие города, самодвижущиеся аппараты. Катиться на лыжах со снежной кручи. Играть в мяч со сверстниками. Покорять сердца молодых людей, выбрать одного единственного, влюбиться и воспарить с ним к небесам.

— Я и сейчас могу летать, — сказала Диана и тут же, выскользнув из моих рук, поднялась над кустами, парила в воздухе несколько минут без видимых усилий. Потом мягко опустилась ко мне на колени. А я и рот забыл закрыть от удивления:

— Как это?

— Не знаю, — беспечно тряхнула кудрями Диана.

Спрятавшись от дочери в тропических зарослях, мы предавались с Электрой любовным утехам.

— Ты не боишься забеременеть, — спрашивал её.

— Я этого хочу.

— А вдруг эмбрион получится с моими наследственными признаками и станет причиной твоей гибели?

— Ты не позволишь хищникам растерзать меня.

— Ваши мужчины не спасли остальных женщин.

— Наши мужчины утратили основные качества — зачинать и защищать. Они не умеют проливать кровь. Ты не такой. Ты можешь убить за любимого человека.

— Да, могу.

Жена, дочь — они любят меня, они верят мне, готовы за мной на край земли, но как невольницы послушны своему вожаку. Как разорвать эту родовую связь? Билли подсказал идею и пособил своими связями — мне дали в управление толику Всемирного Разума.

— Собери народ, — попросил Электру. — Будет представление.

Впрочем, масштабы затеваемого не требовали зрительного зала — ареной служила лагуна, а она видна практически с любой возвышенности острова, ну и с берега, конечно.

— О-пля! — как заправский факир взмахнул руками.

В то же мгновение раскололись небеса, и на водную гладь упал торнадо. Нет, не страшный, всё ломающий смерч, а его ласковый брат — изящный вращающийся столб, который засасывал в воронку воду, поднимал её метров на тридцать и низвергал фонтаном. На его брызгах вспыхнула радуга.

— Как здорово! — Диана сорвалась с места, едва касаясь ступнями песка, устремилась к береговой черте. А потом прыгнула и легко взмыла к вершине фонтана. Она невесомо парила на его бутоне, ныряла в струи, пыталась поймать радугу — её звонкий смех далеко разносился над окрестностями.

Будто мановением волшебной палочки водная гладь вокруг фонтана вспучилась американскими горками, прохладными гейзерами. Белогривыми конями вспенились волны, понеслись по лагуне, как арене цирка — в карете моя ликующая дочь….

Водная феерия продолжалась до заката. Потом была ночь. Я лежал на берегу лагуны в объятиях Электры, Билли вырвал меня из других объятий — Морфея.

— Очнись, Создатель, Любовь Александровна хочет говорить.

— Что, дорогая? — мой голос через моря и океаны, горы и степи, на другой конец Земли.

— С Костей беда. — Люба всхлипнула. — Обозначь координаты, я пришлю за тобой летательный аппарат.

— Как это произошло?