Семь дней Создателя

— Образно. Чтобы показать, как получаются над и подпространственные спирали. Они суть отражение некоего возмутителя в центре.

— Не вижу адекватности.

— Про адекватности мы пока не судачим, а говорим образно, о природе возникновения. Теперь представь, что колебания происходят не в плоскости, а четырёхмерном пространстве.

— Ну, допустим. Что даёт?

— Так возникают спирали.

— Ликбез. И?

— Билли, если природа возникновения спиралей волновая, значит и познаются они по законам волновых возмущений. Что не ясно?

— Ты хочешь сказать: составив систему уравнений трёх неизвестных….

— Четырёх.

— …. четырёх неизвестных, взяв некий фактор возмущения за аргумент, мы получим координаты необходимой спирали — одной из бесконечного числа существующих? Слишком просто. Я бы сказал, примитивно. Так не бывает.

— А мне что-то подсказывает — не стоит усложнять.

— Ну, хорошо. Что берём за точку отсчёта?

— Конечно, Землю. Нас ведь нам параллельные миры интересуют, а не все остальные прочие.

— Ну, а скажем, заложив в систему расчёта некоторые исходные данные ушедшей марсианской культуры, мы столкнёмся с нею на их параллельных мирах?

— А почему бы не помечтать?

— Вот-вот. Хорошо, Создатель, я понял твою мысль — давай подгоню под неё математические расчёты. А ты пока подумай: не куда, а как мы будем проникать.

— Ты хвастал — сей секрет у тебя в кармане.

— Трудно извилинами пошевелить?

— Для чего?

— Для тренировки ума.

— Лучше пройдусь перед сном.

— Одно другому не помеха.

— Ты, Билли, рационален, как птичий помёт на грядке с огурцами.

Море катило широкие, с пенными гребнями волны на песчаный берег. Небо забито серыми тучами настолько плотно, что из них сочилась сырость. Окружающий мир съёжился от холода.

Гулял на взморье, обрядившись в долгополый рыбацкий плащ с капюшоном. Белая кошечка примостилась у меня на груди под брезентовым отворотом — только премиленькая мордочка торчала. Она касалась влажным носиком моего подбородка, или принималась лизать шею. Щекотно. Ворчал и грозился спустить на холодную землю. Подлиза начинала усердно мурлыкать.

— Сиди, сиди, я пошутил.

На душе не так уютно, как под плащом. Мучил вопрос, как Косте и его прозрачным дружкам удавалось шмыгать по спиралям? Каким способом, какими силами эти ребята делали временные и пространственные прыжки? Нет, всё-таки временные, так как отражение реальности не может быть удалённым. Или может?

Стоп. Запутаюсь. Проще представить движение мира по спирали времени в пространстве. Отражение нашей реальности суть параллельные миры. Люди, там существующие, наше отражение. Фантомы. Которых не жалко лишить тела, чтобы продлить жизнь реальных субъектов. Так считает математик Билли. А мне не кажется. Недавно на Меркурии держал в ладони девичью руку и сквозь тёплую кожу чувствовал, как пульсирует её сердце. Какой же это фантом?

Нет, эта тема для бесконечных домыслов. Надо сосредоточиться на главном. А что есть главное? Костя на своей колымаге проникал в параллельные миры. И делал это, видимо, без особого труда. Там он прятался от станций слежения. Ну, конечно же, Люба говорила: раз — и без следа. Значит, делается это достаточно легко и быстро. Как?

Пойдём дедуктивным методом. Костя назвал контактор Исполнителем Желаний. Нацелил, и подо мной стало вращаться кресло. Значит, с его помощью, он мог и в параллельные миры перемещаться. Правда, не знал, как это происходит, и каждый раз оказывался в новом месте. С трудом возвращался. Может, дело не только в прозрачных, но и в самом Косте, умудрившимся однажды спасти душу в оптимизаторе? Однако, нет — там душа, а здесь целый флаер. Дело тут….

Совсем стемнело. На море видны только пенные барашки, а дом под платанами чернел силуэтом. Забеспокоилась кошечка на груди.

— Идём домой, милая.

Время шло. Билли усердно трудился на два фронта. Мне известных, а сколько их было на самом деле, знал только он. Не опровергал теорию волнового происхождения параллельных миров, и не донимал вопросами — как туда проникнуть. Трудился себе. И Люба строила сеть следящих станций на околосолнечной орбите, занималась дочерью — меня не доставала. Я прохлаждался эти дни, а если чем утруждался, так вопросом — случайно ли здесь появились чёрный кот и белая кошка, и почему они не ладят. Не кис-кис, а "Костя" — назвал однажды чердачного менестреля — тот опять попытался запустить когти в мои глазницы.

Сидя у камина, поглаживал белые головку, спинку, хвостик и внушал:

— Индуистская религия бессмертие души рассматривает в реинкорнации. Скажи киса, кем ты была в прежней жизни?

— Мур, — отвечает.

Кто бы перевёл.

— Билли, не хочешь заняться изучением языка животных?

— Очень хочу.

— Что мешает?

— Отсутствие критического объёма информации.

— Ах, ну да, ну да.

— Откуда интерес? Безделие мучает? Тяга к труду донимает?

— Пока только умственному, в виде фантазий.

— Тоже дело.

Наш трёп был прерван Любиным вмешательством.

— Не разбудила? Ты помнишь, какой завтра день?

— Пасмурный.

— Почему?

— Нравится сидеть у камина, когда за окном непогода.

— Заказал себе подарок? А гостей к столу?

— Только не это.