Семь дней Создателя

В моём сознании родилась…. Нет, не музыка. Это был мужской хор. Так поют уроженцы Кавказа. Что-то величественное, горделивое и воинственное. Марсиане? Смотрел Любе в глаза и силился понять — она слышит то же, что и я?

И её одолевало любопытство.

— Гладышев, ты слышишь то же, что и я?

— А что ты слышишь?

— Весенний лес — капель, журчание ручья из-под талого снега, шорох лопающихся почек.

Понятно.

— Ты знаешь, Билли, почему люди поют? Потому, что они люди. Перестань дурачиться.

— Каждый слышит то, что хочет услышать.

— Ты глумишься над нашими чувствами.

— Да будто бы.

Люба:

— Я поняла — это комната исполнения желаний. Пусть будет рекреацией — должна быть такая в военном бункере. Вот сейчас звучит "Вальс цветов" Чайковского. В дни расцвета марсианской цивилизации Петра Ильича ещё в помине не было. Верно?

— Не верно, — пошёл на поводу у Билли. — Композитора ещё не было, а мелодия уже жила. Такую невозможно выдумать — только подслушать однажды звёздной ночью, сидя за роялем у открытого окна.

Оставили рекреацию. В другом помещении на стеллажах вдоль стен цилиндрические стержни — по виду, графитовые.

— Что это?

Люба взяла осторожно один, осмотрела, взвесила на ладони:

— Наверное, что-то из оружия. Пиропатрон?

— Билли, твоя версия.

— Пусть будет энергоноситель — свеча, факел, активный стержень ядерного реактора.

Люба:

— Чему ты улыбаешься? Моей глупости? Твой вариант.

— Это книги. Магнитные записи на графито-кристаллических носителях.

Билли:

— Какие твои доказательства?

Люба:

— С чего ты взял?

Ответил Любе, Билли внимал исподтишка:

— Логически помыслив. Здешние обитатели досыта навоевались на поверхности. Здесь им стало не до драки — пытались сохранить жизнь и культуру. Отчаявшись в первом….

Жест рукой закончил недосказанную фразу.

— Очень похоже, — Люба повертела стерженёк. — Как его декодировать?

— Поместить в анализатор, и по всем параметрам….

Люба сунула марсианскую книгу в набедренный карман комбинезона. Пошли дальше. Мы искали бытовые помещения — может быть, там…. Но Билли стрекотал в сознании:

— Да брось, какие марсиане — тьма веков миновала, как их не стало.

— Оборудование на вид в исправном состоянии.

— Приборам-то что сделается — металл, полимеры?

— А естественный распад? Атомно-молекулярная активность?

— На каждую активность существует реактивность.

— Поясни.

— Поймёшь?

— Только не заумничай.

— Ты слышишь? — Люба сдавила мне бицепс выше локтя.

— Что? — так увлёкся диалогом с виртуальным консультантом, что не понял её тревоги. — Что случилось, дорогая?

— Гул. Слышишь?

Слышу? Слышу. Гул действительно. Нарастающий. Понимание пришло сразу.

— Который час? А закат, в котором? Всё ясно — торнадо проснулся. Ты не помнишь — мы закрыли ворота в город?

— Бежим!

Припустили низенькими улицами подземного города к тому месту, где он начинался — большим чугунным воротам. Господи! Не заблудиться бы. Но Билли помнил путь по лабиринту.

Торнадо уже завладел воротами в тоннеле и играл массивными створами — попробуй, подступись.

— Добро пожаловать, Ипполит в город мёртвых. Заходи, убедись — тех, с кем ты упорно воюешь, давно уже нет на белом свете.

— Гладышев, зачем ты меня пугаешь? Никакого Ипполита нет — наверху бушует торнадо, и его вихри проносятся по тоннелю.

Будто в ответ на Любины мысли одна из чугунных створ ворот так ахнула в своё обрамление, что от грохота уши заложило.

— О, Господи!

— Это не самое страшное, дорогая.

Будто в ответ на мои мысли новый вихрь, ворвавшийся в подземный город, был полон песка.

— Бежим!

— Куда? Там западня. Нам надо выбираться через тоннель.

Ветер хлестал струями песка, как бич безжалостного надсмотрщика. А под ногами уже текла сыпучая масса.

— Он хочет похоронить город.

— Он не может хотеть, потому что его нет.

— Его нет, а песок течёт.

— Так что же делать?

— Надо попытаться установить контакт.

— Ну, так пытайся.

— Билли, — обратился к помощнику. — Я буду сейчас думать, а ты мои мысли переводи на все известные наречия и диалекты — соловьём пой, ветром вой — но я должен быть услышан. Ты меня понял?

— Лучше Всевышнему помолись.

— Если выкрутимся, поставлю часовенку на Марсе — так и передай.

Мы пошли с Любой вперёд, взявшись за руки, навстречу ветру, который нёс и мёл песок.

— Послушай, Ипполит. Меня зовут Алексей Гладышев. Я знаю о вашей беде, потому что мы едва не пережили подобное. Мы прилетели с голубой планеты, которую называем Земля. Наши народы владели смертоносным, всё уничтожающим оружием. Они считали себя хозяевами планеты, не признавая прав Природы. В двух шагах мы были от страшной беды и не сделали их. Нам хватило коллективного разума не начинать термоядерной бойни….

Чугунные ворота обречённого города. Створы колышутся под напором стихии, но мы, благополучно миновав их, выходим в тоннель. В нём марсианский ад — ветер воет, песок клубится. Слава Богу, оптимизаторы избавили нас от необходимости дышать.

Шлю мысли в пространство с надеждой, что меня слышат.