Семь дней Создателя

На месте лунного города зияла огромная воронка. Их называют кратерами. На дне кратера, в самом центре — распластанная фигурка. Раскинутые руки придают ей сходство с крестом. Люба.

— Давно лежишь?

— Надо лететь в Центр Метеоритной Защиты, разбираться в причинах прокола, а у меня нет сил.

— Такая поза что-то даёт?

Пристроился рядом на мягкой, как облако, пыли, раскинул руки.

— Знаешь, что бывает от таких ударов?

— Что, милая?

— Алмазы рождаются.

— Мама говорила, их называют слезами Аллаха.

— Плакать хочется, но на Луне это невозможно — недоступная слабость. Ты как?

— Пус-то-та. Гулкая пустота.

— Ничего. Со временем заполнится. Полетишь на Землю?

— Останусь с тобой.

Помолчали, переваривая. Я — вдруг принятое решение. Люба — полученную информацию.

— Почему мы здесь одни? Где народ?

— Ногой топнула — чтоб ни одна душа без моего позволения.

— Это верно — спасателям здесь делать нечего, а от сочувствующих стошнит.

Помолчали, подыскивая тему, не провоцирующую разногласий.

— Скажи, нужна человечеству эта Луна проклятая?

— Теперь мы прилетать сюда будем каждый год 30 октября.

— Согласен. Но городов строить не будем.

— Мы с тобой. А люди пускай. Человечество не запугают несколько сотен смертей.

— Погибли все Распорядители.

— Новых изберут.

— Что тебе даёт пост Главного Хранителя?

— Масштабы. Возможность быть в авангарде прогресса.

— Честолюбие?

— Скорее норма жизни.

— Почему за мной не оставляешь права выбора?

— Прости, была не права. Каждый волен на свою индивидуальность.

— Помни эти слова всегда, а не только в дни скорби.

Солнце скрылось за горизонт — закончился лунный день. На поверхность опустилась мгла, а небо стало ярче. И ближе. Оттуда, из глубин неведомого космоса, примчался огромный болид на чудовищной скорости, и не стало очень дорогих мне людей. Сколько ты ещё таишь опасностей, звёздная Ойкумена? Не пора ли взяться за тебя всерьёз?

— Билли.

— Проснулся, Создатель? Тебя надо основательно встряхнуть прежде, чем на что-то подвигнуть. Сколько я тебе говорил — займись делом, займись…. Может, и не было этой трагедии, займись ты делом в своё время.

— Думаешь?

— Теперь-то что гадать.

— Ладно. Помолчи.

Обратился к Любе:

— Тебе не стоит лететь в ЦМЗ, искать причину трагедии. Я назову её здесь и сейчас.

Люба встрепенулась, села, по-турецки скрестив ноги:

— Говори.

— Космические скорости опережают реакцию Всемирного Разума.

— Думаешь?

— Нужна реорганизация. А под защиту следует брать всю солнечную систему, а то, не ровён час….

— Гладышев, рыбка моя, неужто…? Дай я тебя расцелую.

Поцелуй Любе не сразу удался — она утопила меня в пыли своим порывом, потом извлекла и всё-таки припала устами.

Приснился сон из голубого детства.

Юркий физик, он же астроном, вызвал к доске.

— Расскажи нам, Гладышев, о лунных кратерах, природе происхождения и названиях.

— Кратеры Луны не имеют ничего общего с вулканической деятельностью. Это следы внешнего воздействия космических тел на её поверхность. Вот этот назвали кратером Скорби. Здесь был город Луна-Сити, где выращивались удивительные кристаллы — лунные камни. Гигантских размеров метеорит, залетевший из космических просторов, в мгновение ока превратил город и его обитателей в пыль.

— Как это, Гладышев? Никто ещё ничего не слышал о городе на Луне, а кратер Скорби — место его гибели — уже обозначен на карте?

— Значит, эта карта из будущего.

— Вот я вкачу тебе сейчас двойку из настоящего — и плакала твоя медалька.

Закончилась лунная ночь. Последняя ночь скорби. Мы улетаем с Любой. Нам уже выслали новый аппарат взамен погибшего. Он прилунился неподалёку и терпеливо ждёт. Впрочем, о чём я? Никто нас в нём не ждёт — тарелка пуста, а посадка совершена в автоматическом режиме. Я уже готов к отлёту — простился и настроился. Жена медлит. Она в центре кратера. Она в позе лотоса. Быть может, плачет. Возможно, молится.

Не будем мешать.

Моя жена, Любовь Александровна Гладышева, в девичестве Чернова, великий человек. но и ей не чужды минуты слабости, минуты скорби, минуты печали.

Пусть себе. В наш век женщины разучились плакать. Это плохо. Это плохо потому, что мы, мужчины, разучились жалеть их и защищать.

Слава Богу, нам с Любой это не грозит.

Романтика космических полётов. Корабль летит намеченным маршрутом. На экране мигают звезды, далёкие и близкие. Манят — может, завернёшь, чайку погоняем, чего расскажешь. Метеориты — неприкаянные бродяги — проносятся мимо. Не зевай!

Командир корабля…. Нет, лучше: капитан космического корабля с трубкой в зубах за пультом управления.

— Люба, на день рождения подаришь мне трубку и курительный табак?

— Кому хочешь соответствовать?

— Это будет мой собственный стиль.

— Космический стиляга? Что-то новенькое, Гладышев.

Подготовка занимает больше времени, чем сам полёт. А долго ли нам готовиться?

Личный летательный аппарат Главного Хранителя Всемирного Разума заменил нам дом, работу. Весь семейный скарб на борту — моя гитара, Любины безделушки. У нас нет ни вилл, ни дач, ни ранчо. Одна-разъединственная московская квартира, да и та пустует. Мы — космические бродяги и всегда в движении.