Семь дней до Мегиддо

Милана возилась с куколками. На сцене слегка дымились останки бойца, на полу мертво лежали куски чистильщика. Огня не было, огонь весь погас бесследно.

Дарина села, посмотрела на меня, потом на Прежнего. В глазах у нее плескался ужас. Не вставая, я дополз до нее, обнял, мы замерли. Меня трясло.

– Что произошло? – спросил Лихачев. – А? Кто-то может ответить?

Я смотрел на подходящую к нам Анну.

Одна рука у стратега была поднята, словно она держалась за чью-то невидимую ладонь. Другой она держала леденец, который мусолила во рту.

– Выплюнь! – выдохнул я.

Стратег вынула леденец. Осмотрела. Сказала:

– Это просто леденец. Малиновый.

Снова засунула конфету в рот.

Я смотрел в пустоту, которую она держала за руку.

И пытался представить себе, что же это было такое, на миг проявившееся во мне, а сейчас стоящее рядом со стратегом.

Что или кто.

Кажется, я понимал.

Зачем тело наблюдателю от такой силы, по сравнению с которой Инсеки и Прежние – две стайки смышленых зверьков, грызущихся из-за вкусных козявок? Если уж ему надо обрести физическую форму – можно воспользоваться любой козявкой.

И от имени козявки надавать оплеух расшумевшимся зверькам.

Сколько раз он во мне появлялся?

Теперь мне казалось, что как минимум раза три. Может, иначе ему трудно было понять наши проблемы, не его это масштаб? А может быть, ему это было интересно? Самую капельку.

Как там сказал Инсек? «Всё давно так близко, как только возможно». Да уж, ближе некуда.

Одно я теперь понимал точно, наблюдатель – не Добро. В лучшем случае это Порядок. И нам очень повезло, что мы этот порядок нарушили в меньшей степени, чем Прежний.

Ну… или в какой-то момент, прыгая по человеческим сознаниям, он всё-таки проникся нашими чувствами?

На полкапельки?

Хотелось бы верить.

– Я с ним пойду, – сказала Анна, глянув в пустоту. – Это самый разумный и хороший выход.

Может быть, он и впрямь стал чуточку добрым?

Или удивительный маленький стратег была куда ближе к нему, чем к людям, Инсекам и Прежним?

– Удачи тебе, – сказал я. – Там конфеты найдутся?

Стратег улыбнулась. Наклонилась, чмокнула Дарину в щеку.

И растаяла в воздухе. Вот она была, а вот ее нет.

Тому, кого она держала за руку, не нужны были экраны и плевать было на резонанс.

– А это что такое? – спросил Лихачев. – Куда она ушла и с кем?

Иван с кряхтением поднялся. Оглядел нас – и внезапно улыбнулся. Широко и дружелюбно.

– Ребята, как же я рад, что всё обошлось!

– Вы нас провоцируете? – спросил я. – Народ, учтите, если на него напасть – он вправе убивать.

– Я не провоцирую, – обиделся Прежний. – Я очень рад, что ситуация разрешилась. Инсек на орбите, мы на Земле, Измененные в Гнездах, люди в безопасности.

Было и другое, невысказанное. Инсек умрет, договор прекратит действовать, Прежние вернут себе всю власть.

– Я одного не понимаю, – сказал я, глядя Прежнему в глаза. – Почему вас вообще оставили, почему не выперли с Земли?

Иван широко улыбнулся:

– А! Так ты не понял? Высший об этом не думал, и ты не понял?

Он наклонился (Дарина рывком отстранилась) и тихо шепнул мне на ухо:

– Дурашка! Куда же нас выпнешь? Мы – свои. Мы – люди. Это наша родная планета!

Выпрямившись, он с явным удовольствием посмотрел на меня. Заговорщицки подмигнул.

– Не верю, – сказал я.

– Как угодно, – легко согласился Прежний. – Ты веришь в то, во что тебе приятнее верить. Мы никогда этому не мешали. Зачем?

Он потряс рукой, сжал-разжал кисть. Сказал:

– Вроде нормально… Ладно, счастливо оставаться. Никаких претензий! Вы, кстати, можете вернуться на службу, Лихачев. Мы ценим добросовестных работников.

Лихачев попытался шагнуть вслед ему, с явным намерением ударить. Но моторы тоскливо взвыли, и он застыл, будто статуя.

– Хреновы батареи… – сказал Лихачев беспомощно. – Даже батареи сделать хорошие не можем…

Я поднялся, помог встать Дарине. Глянул в сторону сцены. Один из мальчиков сидел и вроде как хныкал. Второму Милана массировала виски. Я махнул им рукой и подошел к Елене.

Старая докторша лежала и часто мигала, глядя в потолок. Пыталась подняться, Василий ее удерживал.

– Отпусти меня, – бормотала Елена. – Отпусти, я врач, я сама всё знаю!

Наська заставила Василия убрать руку, помогла Елене сесть на полу.

Елена села, потрогала себе живот, потом спину.

Да она же мертвая была!

– Просто стукнулась, – неуверенно сказала Елена. – Да?

Я подумал, что тот, кто увел с собой стратега, всё-таки что-то научился чувствовать. Ну, или придумал для себя логичное обоснование, почему Елене необязательно умирать прямо сейчас.

– Я пытаюсь понять, – медленно сказал деда Боря, – что произошло. И чем всё кончилось. Этот драный козел – Прежний?

– Да, – ответил я.

– Совсем как человек! – Деда Боря выругался. – Вот же тварь! Натуральный рептилоид!

– Да, – повторил я. – Рептилоид. К гадалке не ходи.

Виталий Антонович глянул на меня с явным недоверием. Но, может быть, так показалось из-за очков. Человек в очках всегда выглядит более проницательным, чем на самом деле.

– Мы живы, – сказал я. – Это главное. Дарина?

Жница кивнула. Посмотрела на Милану. Сказала:

– Надо снять Призыв… Думаю, теперь пора. И вы сможете уйти.