Семь чудес преступления

– Да, несомненно, есть кто-то другой, – добавил он. – Я думаю, вы совершили ошибку, сделав вывод после смерти промышленника Брука, что виновен обязательно кто-нибудь из его окружения. На самом деле об этом ничто не свидетельствовало. Нераскрытое преступление совершено на территории дома Бруков убийцей, который или невидим, или легче воздуха, но который вполне мог явиться извне! Наблюдение двух полицейских не было достаточно надежным, и мы это знаем. С одной стороны, слежка была направлена только на выход подозреваемых из дома, а не на наблюдение за всем комплексом, впрочем, слишком затруднительное для такой обширной усадьбы. А следовательно, я думаю, что убийцей может быть кто угодно. Исключительное существо, естественно, но за его маской может скрываться любой подданный его величества.

Это была та же самая логика. И все же я не мог не испытывать некоторого разочарования. Это не значит, что я хотел бы, чтобы полиция арестовала кого-либо. Но анонимность преступника во многом снижает остроту ситуации. И неважно, зовут ли его Смит или Браун, что это может изменить? Кроме того, со списком подозреваемых, почти таким же длинным, как и список всех жителей страны, задача становится почти неразрешимой! На каких критериях основываются наши поиски? И какой мотив, кроме безумия, может двигать этой личностью? У меня возникло тягостное чувство, что после долгого и трудного пути мы возвращаемся к точке нашего отправления…

Странно, но Оуэн казался весьма веселым.

– Так что вы намереваетесь делать? – помолчав, спросил я.

– Конечно, продолжать наше расследование, Ахилл! Смешной вопрос!

– У вас уже есть новый след?

– Нет, мой друг, нет! Но думаю, что теперь я изменю метод!

Он вернулся из кухни и поставил на место свой драгоценный китайский фарфор.

Проходя мимо камина, он остановился перед грациозными статуэтками из мыльного камня и загадочно улыбнулся им.

– Мои дорогие музы, как приятно смотреть на вас. Но должен признаться, что я не очень вами доволен. С тех пор, как вы поселились у меня, великий Оуэн Бернс перестал находиться на высоте своей репутации. Значит, мы должны на некоторое время расстаться. Я еще дам вам возможность искупить свою вину. Но вы мне слишком нравитесь, мне тяжела даже мысль о нашей разлуке. Но ваш папа Оуэн хочет глотнуть свежего воздуха и поднабраться сил в другом месте…

– В другом месте? – удивленно воскликнул я, раздраженный этим ребяческим спектаклем. – Вы собираетесь отправиться в путешествие?

– Нет, я же сказал вам, я собираюсь изменить свой метод.

– Но какой метод?

– Вон тот, – сказал он, указывая на солнце, сиявшее за окном среди соседних крыш. Я собираюсь использовать эту «живую силу», как называют солнце, или еще другими словами: Хепри, Ра или Атум, а еще лучше Эхнатон.

Он улыбался лучезарно и с таким обаянием, что это заинтриговало меня.

– Вы потеряли голову, Оуэн?

– Я мог бы казаться более огорченным, чем был до настоящего времени. Но когда Разум больше не дает результатов, приходится обращаться к Духу. И только он, я уверен, позволит мне найти преобладающий оттенок, цвет фона, который и будет ключом к загадке.

Часть третья Атон

Глава 23

Я уже сообщал читателю, что, зная, как разворачивались события, позволил себе написать некоторые главы от третьего лица. Несомненно, это несколько повредило линейному течению рассказа, но такой прием позволяет лучше видеть всю совокупность повествования. По этой причине я и дальше буду проявлять свою «литературную отвагу», восстанавливая некоторые отрывки, которые Оуэн доверил мне, несомненно, из дружеских чувств, но я уверен, что не только поэтому.

Весьма необычные средства, которые он использовал для завершения поиска знаменитого преобладающего оттенка, остаются для меня и сегодня не совсем ясными, размытыми. Чтобы добиться «света», Оуэн обратился – я думаю, читатель легко сможет догадаться – к методам, которые ему когда-то любезно предложила очаровательная Амели Долл. Мрачная картина, нарисованная убийцей, понемногу стала проясняться благодаря объединенным дедуктивным усилиям нашего странного дуэта детективов. Я не знаю, какую долю внес в это Оуэн, так же, как и не знаю вклада Амели. Мой друг приписал себе заслугу некоторых привлекательных выводов. Но я склонен сомневаться в его честности в этом отношении. Хотя, несомненно, этим он хотел успокоить самого себя из-за дела, в котором, и это надо признать, он был лишь тенью самого себя. Здесь я могу только процитировать фразу Филона, которую присвоил Оуэн, нередко злоупотреблявший ею: «Красота, как и солнце, когда оно появляется, мешает видеть то, что ее окружает».