Семь чудес к воскресенью

В гостиной никого не было, и в спальне Джонсонов царил полный порядок, после ухода миссис Джонсон там ничего не изменилось. Монни вздохнула с облегчением. Миссис Джонсон так много говорила о чистоте и аккуратности, что временами Монни хотелось устроить в её спальне хорошенький кавардак. Но её собственная комната — вернее, комната Стеллы, — что происходило там?

Монни заставила себя протянуть руку к двери и со страхом распахнула их настежь. Зрелище, которое предстало её глазам, можно было описать только одним словом: катастрофа!

Комната выглядела так, как будто кто-то задался целью учинить самый страшный разгром. Бутылочки и баночки, стоявшие на трюмо, были сметены на пол, обе постели разворошены, шкаф открыт и одежда вся валялась на полу. На голой кровати Стеллы сидела, поджав под себя ноги, другая Монни. Она ела шоколадные конфеты, обеими руками доставая их из коробки, которую вчера принесла Стелла. И при этом ещё гнусно ухмылялась.

— По-моему, очень даже неплохо. Что скажешь? — спросила она. — Как раз то, что мы хотели сделать, когда мисс Длинный Нос так разоралась по поводу своих старых духов. А теперь мы их вылили в раковину! И посмотри, что мы сделали с её одеждой, с её модными штучками-дрючками!

Липким от шоколада пальцем она указала на гору мятой, перепачканной одежды. А на самом верху Монни с ужасом увидела новое платье Стеллы, оно было измазано губной помадой и тенями для век.

— Нет! — закричала Монни, отказываясь верить своим глазам.

Другая Монни рассмеялась.

— Да! Подожди, ещё увидишь, что мы натворили на кухне! «Монни, когда помоешь стаканы, не забудь их потом убрать!» — она проговорила это совсем так, как миссис Джонсон, уставшая повторять, что нужно делать. — «Дорогая моя, домашнее задание нужно делать вовремя. Не забудь надеть тёплый свитер. Послушай, Монни, у тебя неважные оценки. Может быть, ты постараешься учиться получше? Монни, у тебя видна нижняя юбка. Надень другую. И…» — Монни из зеркала засунула в рот сразу две шоколадки, и всё остальное она пробубнила с набитым ртом. — «Нет, ты не останешься смотреть „Чемпионов“. Нет, Монни, эти джинсы носить нельзя, это полное безобразие. Монни, оставь Бима в покое! Монни, ты опять копалась в вещах Стеллы? Монни, перестань — перестань — перестань…»

— Замолчи! — закричала Монни. Все это она действительно часто, слышала и действительно каждый раз приходила в ярость.

— Всё время к нам придираются, — заявила Монни из зеркала и отшвырнула пустую коробку из-под конфет. — Ведь правда, они всё время к нам придираются? Ну, так мы им покажем, ещё как покажем!

— Это ты сделала, — сказала Монни, — а не я!

— Ты, я — какая разница, — ответила другая Мони. Она взяла с кровати незакрытый тюбик губной помады, хлопнулась на живот, лицом к стене, и принялась выводить на ней каракули. Но тут ярость пересилила страх, и настоящая Монни бросилась на пришлую и ударила по руке.

Но её кулак свободно прошёл сквозь руку другой Монни, как будто той и в помине не было.

— Ты не настоящая! — торжествующе закричала Монни.

— Ещё какая настоящая, — возразила та. — Я тоже Монни. И я могу это доказать. Помнишь…

Монни слушала и вспоминала. Все плохое, что с ней случалось — книги из библиотеки, тот раз, когда её не пригласили на праздник, хотя всех остальных пригласили, и другой раз, когда она скопила деньги на покупку куклы Барби, а ей пришлось заплатить за разбитую вазу, и ещё… Всё то, что причиняло ей боль и приводило в ярость — ничего не было пропущено.

Ей хотелось закрыть уши, как закрывают глаза, чтобы не видеть какую-нибудь гадость, но приходилось слушать.

— Они могут делать, что хотят, ведь правда? — продолжала Монни из зеркала; она все так же улыбалась, но это была гримаса ненависти. — И ты им запретить не можешь! Ты уже давно хотела проделать все это, — она указала на царивший в комнате беспорядок. — Ты давно хотела показать им всем. Ну вот, мы это и сделали. И мы ещё не закончили, ведь правда? — повторила она вновь, потому что Монни не ответила.

— Нет, я тебе не позволю! — яростно закричала Монни. Увидеть все это наяву — вовсе не то, что просто думать об этом. Новое платье, которым Стелла так гордилась, испорчено. Стена разрисована. А что ещё ждёт её на кухне? И главное, она-то не виновата, совсем не виновата!

Можно подумать, что Монни из зеркала читала её мысли.

— Ещё как виновата! Ты сама хотела все это проделать, только боялась. А теперь мы больше не боимся, и мы им покажем. Следующая на очереди — комната миссис Джонсон.

Монни из зеркала соскользнула с кровати.

— Помнишь, о чём ты думала две недели назад. Вот будет потеха!

Монни слишком хорошо все помнила.

— Нет! — застонала она.

— Но ты же этого хочешь, сама знаешь, что хочешь, — заявила Монни из зеркала.

— Нет, — возразила Монни. — Нет, не хочу! Миссис Джонсон, она…

— Она придирается, и командует тобой, и всё время задаёт вопросы, — подсказала Монни из зеркала. — Ты её не любишь, ты не любишь Стеллу, ты вообще никого не любишь, ведь правда?

— Ненавижу тебя! — закричала Монни. — Я ненавижу тебя!