Семь бед - один ответ

– Кого? Меня?! – возмущенно завопил эльф и тут же сник. – Не уволили, а временно отстранили от работы. Ясно? В отпуске я. За свой счет.

– А чего сюда приперся? – сердито спросил Попов. – Тебе что, курорт тут? Без тебя, думаешь, идиотов в округе не хватает?

– Нет, не думаю. С идиотами тут явный перебор, – язвительно ответил крылатый хам. – Ты один десяток заменить можешь.

Возмущенный Андрюша собрался было рявкнуть на наглеца во всю мощь своих богатырских легких, но, на свое счастье, вовремя вспомнил предостережение Рабиновича. Опасливо посмотрев на Сеню, Попов вмиг представил, как кинолог запихивает ему в рот куртку вместо бараньей грудинки, и зябко передернулся. Горестно вздохнув, Андрюша с грустью осмотрел остаток свиного окорока в правой руке и, поморщившись, запустил им в наглого эльфа. Тот легко увернулся и показал Попову язык.

– Что, промазал, каннибал свинорылый? – хихикнул он и переместился поближе к Жомову. – Попробуй еще раз. Может, снова, как в Англии, в эту жердь перекачанную попадешь.

– Все! Заткнулись все. Тихо! – гаркнул Рабинович, и вокруг наступила абсолютная тишина.

Причем замолчали не только эльф с Поповым, но вся окрестная живность. Кукушка подавилась на полуслове, огласив лес предсмертным криком раздавленного помидора, дятел воткнулся головой в дерево, не решаясь выдернуть ее обратно, лягушка в ближайшей луже застыла с открытой пастью и, пуская слюни на бородавчатую грудь, не спускала взгляда с зависшего в воздухе комара, а окрестные кузнечики вцепились жвалами в лапки, не давая им возможностей добраться до надкрыльев. И лишь листья на деревьях проигнорировали приказ Рабиновича, нагло продолжая шелестеть. Сеня смущенно прокашлялся.

– Я не вам, – махнул он руками в сторону леса, и фауна облегченно продолжила свой концерт.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно кивнул головой Сеня и скомандовал: – Привал. Сейчас отдохнем и спокойно во всем разберемся.

Против короткой остановки почти никто не возражал. Попов, и так не собиравшийся двигаться дальше, уселся под деревом на приличной дистанции от эльфа и принялся доедать копченую свинину. Жомов, подозрительно покосившись на непривычно чистую траву, осторожно улегся рядом. Ингвина, презрительно покосившись на мужчин, пожала плечами и прислонилась к стволу ясеня. И лишь только братишки Ивальди недовольно поворчали, дескать, не в кайф им на солнце лишнее время торчать, но все же присели отдохнуть, спрятавшись поглубже в тень. А Рабинович поманил к себе эльфа.

– Давай-ка прекращай борзеть и рассказывай все по порядку, – не терпящим возражений тоном приказал он. – Кстати, тебя как зовут-то?

– Типично ментовские замашки. Сначала испортят весь праздник, а потом только документы спрашивают, – буркнул эльф, опускаясь на один из мешков. – Лориэль меня зовут.

– А сокращенно как? – фыркнул Рабинович. – Лори или Элли?

– Без сокращений! – взвизгнул мухоподобный буян. – И так уже сокращать нечего. По корень все, на хрен, сократили!..

– Ладно-ладно. Не вопи, – примирительно поднял руки вверх Сеня. – Лориэль так Лориэль. А теперь давай все выкладывай. Только по порядку.

Эльф, видимо, с трудом привыкавший к новой для себя роли отпускника, поначалу хорохорился и огрызался в ответ на вопросы Рабиновича. Но отвязаться от Сени было не так-то просто, и маленькому ворчуну пришлось многое рассказать.

По словам Лориэля, цивилизация эльфов была одной из древнейших среди множества разумных существ параллельных миров. Горыныч, правда, попытался это опротестовать, но слушать его доводы никто не стал. Более того, Рабинович приказал Ахтармерзу заткнуться, и обиженная керосинка, пофыркивая мелкими язычками пламени, отправилась составить компанию эльфоненавистнику Попову.

А Лориэль тем временем продолжал расписывать красоты цивилизации эльфов и особо заострил внимание на средней продолжительности жизни своего народа. Сеня даже присвистнул от удивления, когда услышал, что любой эльф может прожить более двух тысяч лет. Как они добились такого долголетия, Лориэль рассказывать не стал, да никого особо это и не интересовало. Может быть, у них генетика такая! Лишь одна Ингвина презрительно фыркнула на эту статистику.

– Подумаешь, две тысячи лет, – проговорила она. – Наш Один и вовсе бессмертен.

– Ваш Один – лох по сравнению с Обероном! – обиделся на ее пренебрежение к выдающимся достижениям своего народа эльф. – Он бандит, узурпатор и вообще, можно сказать, он с брательниками своего деда прибил.

– Ингвиночка, успокойся, – Рабинович с трепетом положил руку на плечо воительнице, приготовившейся покарать маленького еретика за святотатство. – Никто не спорит. Один, конечно, самый лучший. – Сеня повернулся к Лориэлю: – А тебе за тысячу лет поумнеть давно пора! Рассказывай дальше и не ерепенься.