Я всё больше и больше понимал философию Гроха… Зачем устремляться к выдуманным званиям, деньгам, зачем двигаться к вершине девяти миров, если здесь, прямо у тебя под носом, расположено нечто по-настоящему великое и таинственное. И ведь никто из Храмов до сих пор не занялся массовым исследованием Первого мира.
Ответ до смешного прост. Тайны, скрытые в древних лесах, могли серьёзным образом пошатнуть существующий строй. Вскроют один из таких дотов, и выяснится, к примеру, что Грох прав; Три Великих Бога — это вовсе не боги, а, к примеру, названия препаратов по генетическому улучшению организма. И носороги, аисты и мангусты поклоняются не создателем девяти миров, а просто рекламным маскотам некогда исчезнувшей цивилизации.
Что после этого станет с властью Храмов? Их символическое доминирование исчезнет, как призрак, и никакая сила не сможет удержать миллионы игроков от восстания. Нижние миры буквально сожрут правящую верхушку, живая волна сметёт Лучезарного Владыку с трона, сколькими бы рангами он не обладал…
Поэтому-то носороги, мангусты и аисты ожесточённо искореняли все альтернативные культы: Великих Богов трое, и втиснуть в этот ограниченный ряд кого-то ещё просто невозможно.
Но секта проиграла, и вся информация о ней была стёрта: настолько, что молодые игроки даже не подозревали, как выглядит магическая татуировка секты, при виде которой их отцы немедленно вызывали отряд карателей.
Это меня и спасло в первые дни пребывания в рабстве.
***
С каким-то странным, едва ли здоровым выражением на лице октопус подошёл к панели и, выудив из-за пазухи обрывок бумаги, начал нажимать на кнопки. Медленно, желая растянуть удовольствие от процесса и вместе с тем втайне ожидая провала… Наконец, восстановившийся палец-щупальце ткнул по последнему причудливо закруглённому символу.
Кнопка послушно провалилась внутрь и тут же, подчиняясь скрытой пружине, выехала обратно.
Несколько секунд не происходило ровным счётом ничего — и за это время Грох, кажется, испытал всю палитру эмоций: от томящего ожидания до откровенного ужаса — и каждая из них отобразилась на обычно спокойном зеленоватом лице октопуса.
Наконец, где-то в глубине дота раздался скрежет застоявшихся механизмов, и Дверь, дрогнув, беззвучно начала отъезжать в сторону…
Гроха чуть инсульт не хватил! У октопусов ведь может быть инсульт?
Но ничего подобного не случилось.
Бункер (а это действительно был бункер) молча дышал застоявшимся спёртым воздухом и глядел на Гроха чёрным провалом подземелья. Выглянувшее из-за туч солнце приглашающе осветило первые ступени лестницы, ведущей к тайне «нижнего» народа Первого мира.
Это несколько отрезвило Гроха.
Некоторое время он ещё боролся с желанием рвануть сломя голову вниз, но пересилил-таки себя и спокойно выдохнул, вопросительно глядя на нас, словно спрашивая: «И чего это мы ждём?» И только когда во взгляде Гроха пропал зловещий огонёк безумного фанатизма, Стефан с опаской посмотрел в полумрак бункера и спросил:
— Её ведь можно будет закрыть?
— Можно, — бросил Грох, уверенно входя в локацию и выуживая из-за пазухи тонкую длинную леску. — Но ты уверен, что сможешь потом её
— Но… но ведь за нами идёт Лоренс Дрейк! — недоуменно проговорил Мясницкий.
— Он самый, — зло усмехнулся Грох, протягивая в полумраке растяжку с Огненными камнями, совокупной силы которых хватило бы на то, чтобы разрушить часть белокаменной стены Храма, что и говорить о четвёрке носорогов. — Более того, я очень надеюсь, что именно Лоренс Дрейк первым переступит через порог… И шаг этот станет для него последним.
***
Каменные ступени, округлый потолок с каменными же плитами и непроглядный мрак. И только фонарик в дрожащей от предвкушения руке октопуса рассеивает темноту.