Сексуальный студент по обмену (ЛП)

Говорят: «Вы промахнётесь 100 раз из 100 бросков, которые так и не сделаете²³». Разве нельзя то же самое сказать о том, что ты никогда не сможешь найти свою настоящую сказку, если будешь убегать от возможностей? И разве не я всего несколько дней назад мысленно отчитывала всех скептиков, которые толкают стандарты обществу?

Решаю, что всё идёт к тому, что я готова рискнуть и доказать, что я — мечтатель, а не лицемерка, плюющаяся философией оптимизма. Хотя на самом деле так не думаю, если... — а в моём случае «когда» — дело касается напрямую меня.

Но главное даже не в желании рисковать, а в том, что всё сводится к вере — вере в него, — и он ждёт, когда я продемонстрирую ему это. Как и когда-то прежде… до того, как я облажалась.

Я останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох, и, набрав столь необходимого воздуха, принимаю решение.

Что-то в этом роде.

Возвращаясь в дом, зову Кингстона. Мне нужно поговорить с ним, пока я не струсила.

Он спешит ко мне, его лицо вытянуто от беспокойства.

— С тобой всё в порядке?

— Да, — шепчу я, поднимая палец вверх, пока перевожу дыхание. — У меня к тебе предложение.

— Что бы это ни было «да».

— Ты ещё даже не услышал! — теперь я смеюсь.

— Мне и не нужно. Мой ответ «да».

«Вот она — вера», — говорю я себе, моя любовь к нему наполняет всё моё тело. Этот замечательный, умный, красивый мужчина — весь мой, и я сделаю всё, чтобы сделать себя — нас — счастливыми. Я знаю это, и доверяю ему до глубины души.

— Хорошо, тогда… пакуй свои сумки, малыш, и закажи билеты обратно в Келли-Спрингс, — говорю я.

Он даже не вздрагивает, его рот превращается в широкую, знающую улыбку.

— Считай сделано.

Кингстон вытаскивает телефон и следует в дом, но я не отстаю от него.

Ближе к концу моей одинокой прогулки мне стало ясно, что единственное, о чём мне по-настоящему нужно беспокоиться, это моя семья. Не из-за моего отца — он и так спустит всех собак ада, потому что это в его отцовской ДНК, но он, вероятно, успокоится, как только я объясню, что наша помолвка будет длинной, и я планирую ходить в школу в Шотландии. Мама будет плакать, но в конечном итоге согласится со всем, что, она знает, сделает меня счастливой.

Но одобрение Себа — то, что мне нужно больше всего, потому что оно не будет похожим на точку зрения обеспокоенного или скептически настроенного родителя. Оно будет сказано только из разумной, чистой любви и объективного желания дать мне самое лучшее. И если он каким-то образом почувствовал, что я испытываю к Кингстону, он знает, что я хотела бы для него того же самого.

Поэтому, если Кингстон сможет набраться смелости не только для того, чтобы спросить моего отца, но и, самое главное, получить одобрение Себастьяна, я могу воплотить в жизнь решение, которое для полного счастья уже приняло моё сердце.

Была не была.

Если я и узнала что-то за прошедший год, это то, что иногда приходится совершить большой страшный прыжок, чтобы добраться до бесценного сокровища на другой стороне.

К счастью для меня, я всегда прекрасно чувствовала себя в воздухе.

ЭПИЛОГ

Кингстон хлопает в ладоши так же медленно, как и встаёт, его серые глаза оживают от тени восхищённого одобрения. И теперь, когда «мы» — пара, я могу бесстыдно купаться в его одобрении, делая последний поворот для реверанса.

— Тебе нравится? — спрашиваю я.

— Я люблю это, — отвечает Кингстон, направляясь ко мне, — ты, и мой танец. Ты настолько утончённая, что захватываешь дух.

Он обнимает меня за талию, осыпая поцелуями губы, лицо, шею.

— Умопомрачительный выбор песни. Не думай, что я забыл, любовь моя.

Конечно, он помнит. Как и всё остальное.

Я наконец-то исполнила танец — только для него одного, — который обещала в пари фиг знает сколько времени назад. И также специально для него я танцевала под «Paradise» группы Coldplay в наряде ярко-розового цвета — цвета, которым он дразнил и соблазнил меня с самого начала.

— Должна сказать, — я отстраняюсь назад настолько, чтобы видеть его сексуальные серые глаза. — Думаю, вы с Сэмми сегодня привлекли внимание. Самое лучшее магическое шоу, которое я когда-либо видела.

Я смеюсь таким счастливым смехом, какой вообще может быть, думая о том, какую светящуюся гордость видела на лице моего младшего брата, когда он и его ассистент исполняли вместе свой номер.

— Мы были чертовски неотразимы, — отвечает он, усмехаясь. — Но ты…

Я извиваюсь под его голодными руками и губами.

— Воняю. Да ладно, мне нужно принять душ.

— Соблазнительно…. Чертовски соблазнительно, любовь моя, но вынужден отказаться, — он проводит своим большими руками по моим плечам и вниз по спине. — Помимо сна на диване всю неделю, я не сделаю ни единой грёбаной вещи, чтобы изменить мнение твоего отца.

Я закатываю глаза и смеюсь.

— Ты неисправим. Я имела в виду, что мне нужно принять душ. Одной.