Он положил свои руки на спинку стула и наклонился, прежде чем сказать, тоном, в котором было очевидно заметно, что он становился крайне раздраженным.
– Спрошу тебя снова, поскольку ты, кажется, увиливаешь от того, что
Какой бы самоконтроль она не поддерживала, он наконец–то лопнул в тот момент, когда она решила выложить ему все карты. Разве ее волновало, что она расстроилась из–за него? Он был единственным, кто…
– Я видела тебя! – выплюнула она, прежде чем потеряла самообладание.
Эван склонил свою голову набок, и раздражающе спокойным голосом, спросил:
– Ты видела меня где?
– Около пяти или семи, брюнетка в красном платье на углу улицы Смит, припоминаешь, Эван?
Его руки сжали стул, который он схватил, перед тем как тихо заявить:
– Ты преследовала меня.
– Разве это важно? Я видела тебя, и двенадцати часов не прошло, как ты оставил мою кровать, и ты пытался подцепить долбаную шлюху.
– Так правильно ли я понял: ты парилась над этим моим «секретом» последние три дня, а сегодня едва перебросилась со мной двумя словами из–за этого? – он выпрямился и отпустил стул, чтобы потереть руками лицо. – Вау. Это, блять, немного нагло.
–
– Ты даже не удосужилась спросить меня – правда ли это, и просто предположила худшее, но может, мы также должны признаться, что я не единственный здесь, кто хранить долбаные секреты.
Все аргументы, которые были у нее в голове, внезапно испарились.
– Каштановые волосы приятные на ощупь, хотя не такие волнистые, как я помню. Должен сказать, что у меня были предположения,
Рейган открыла рот, собираясь яростно отрицать то, что он сказал, но когда он начал обходить стул, направляясь к ней, она решила, что провалиться в ад – лучшая идея.
– Ага…у меня были сомнения. Я продолжал думать, почему маленькая Дженни Спенсер так далеко пошла, чтобы скрыть правду от старого друга?
Пока в голове Рейган крутилась новая информация, брошенная в ее сторону, она не заметила, что добралась до стены, пока задница не коснулась ее – и все равно, Эван продолжал приближаться к ней.
– Но потом я начал вспоминать… мы тогда были моложе, и существует много деталей и фактов в моей голове, но единственное, что я никогда не забуду – это тот год, когда мои родители разрушили мою жизнь, они также уничтожили семью моего лучшего друга. Единственные, кто приняли меня и заботились обо мне больше, чем моя собственная семья. Как Трой, кстати?
– Что? – подсказывал он. – Теперь нечего сказать? Ответь мне, Рейган, – он остановился перед ней, а когда она не встретилась с его глазами, он приподнял грубо ее подбородок. – Ты вообще собиралась рассказать мне? Или это что–то вроде больного возмездия на протяжении длительного времени?
– Нет, – ответила она, покачав головой.
– Нет, что? Нет, ты никогда не планировала мне рассказывать, или нет, ты никогда не предполагала возможности разрушить мою жизнь из–за того, что мои родители сделали с твоими?
– Как ты вообще мог так подумать? Мы любили тебя…
– Так в чем обман?
– Это сложно, – начала она и отвела взгляд.
– Нет, это не так, – ответил он, притягивая ее подбородок обратно к своему лицу. – Смотри, по крайней мере, на меня, когда лжешь мне.
Она чувствовал укол слез в своих глазах, но боролась с ними.
– Это не моя история.
– А Билла? Как он вписывается во все это? Это единственный кусок, с которым я не разобрался.
Ее рот сжался, пока его глаза впивались в нее, ожидая ответа. Он не получил ни одного.
– Ах. Еще больше секретов, – он отпустил ее подбородок и отступил. Уязвимое выражение с фотографии, которую она сохранила, пересекло его лицо. Его голос был тихим, когда он спросил:
– Было ли что–то из этого настоящим?
Пытаясь говорить сквозь комок в горле, ей удалось ответить:
– Думаю, да.
– И из–за того, что ты думаешь, будто что–то увидела, ты изменила свое мнение?
– Я знаю, что я видела.
Его челюсть дернулась, а потом он коротко кивнул. Отвернувшись, он подхватил свой пиджак и портфель и пошел к двери, остановившись, когда ее достиг.
– Знаешь, Рейган, – сказал он, глядя через плечо. – Даже после того, как я понял кто ты, и даже со всеми возможностями того, почему ты лгала мне… Я все еще верил тебе на слово. Я бы хотел, чтобы у тебя было подобное уважение ко мне.
А потом он ушел.