Сексуальность и нравственность

Структурируя наиболее важные аспекты сексуального поведения, культура всегда оставляет место для каких-то индивидуальных или ситуативных вариаций. Если одни поступки тщательно регламентируются и оцениваются, то другие целиком предоставляются индивидуальному усмотрению, причем размер и содержание таких "допусков" неодинаковы в разных обществах и сферах бытия.

Более того, формулируя то или иное предписание, культура почти всегда предусматривает "легальные" возможности его нарушения. Чаще всего исключения смягчаются тем, что относятся либо к другому времени (например, к "мифологическому времени", в отличие от реального), либо к особым персонажам - богам или героям, подражать которым рядовой человек не может, так что общая норма не теряет своей силы и обязательности. Но существуют и такие ситуации (они обычно символизируются как игровые), в которых нарушение и "перевертывание" установленных норм и правил является обязательным правилом, законом.

Узаконенное нарушение правил благопристойности, включая демаркацию половых и сексуальных ролей, ярче всего проявляется в первобытном празднике и карнавальной, смеховой культуре[4]. В том, что в таких праздниках отчетливо выражены и сексуальные элементы (переодевание в одежду противоположного пола, оголение, свобода полового общения[5]), часто видят пережиточную форму промискуитета или средство эмоциональной разрядки после периода вынужденного воздержания. Действительно, оргиастические празднества часто следовали непосредственно за периодами интенсивной хозяйственной деятельности, когда половая жизнь была строго запрещена. Однако такие праздники и их позднейшие пережитки не только "раскрепощают" сексуальность. Праздник, как и "смеховой мир" в целом, выворачивает наизнанку весь существующий, прежде всего нормативный, мир культуры, выявляя тем самым его условность и противоречивость. Нарушение обязательных во всякое другое время правил - не просто всплеск подавленных эмоций, а скорее акт экспрессивного поведения, представляющий некую альтернативу общепринятым культурным кодам, ценностям и нормам (языковым, литературно-художественным, религиозным или социально-политическим).

Хотя сексуальные нормы обычно преподносятся как универсальные, выражающие волю богов, законы природы или интересы общества в целом, за ними всегда скрываются отношения власти. Класс и социальная группа, накладывающая те или иные ограничения, получает возможность манипулировать поведением других людей, причем последние зачастую не сознают того, что ими манипулируют. Интересно, что в антагонистическом обществе к угнетенным иногда предъявляются более жесткие требования, чем те, на которые ориентируются господствующие слои.

Самый общий принцип классификации обществ и культур с точки зрения норм сексуальности, принятый в этнографической литературе, - деление на репрессивные и терпимые. Примером первого типа может служить средневековое христианство, второго - многочисленные общества Полинезии и ряд древневосточных цивилизаций.

Однако было бы наивно сводить проблему сексуальности к различиям в степени строгости тех или иных запретов. Человеческая сексуальность тесно связана с отношением людей к телу и эмоциям. Человек переживает и осознает свое тело, с одной стороны, как "вместилище" и границу Я, а с другой - как экспрессивное начало, средство самовыражения. Повышенная озабоченность "закрытостью", соблюдением телесных границ обычно сочетается с эмоциональной скованностью, гипертрофированным самоконтролем.

Это проявляется и в культуре. Древнейшее мифологическое сознание не стыдится естественных телесных отправлений и открыто кладет их в основу своих универсальных символов. Не составляли исключения и половые органы, которые весьма натуралистически и детально изображались в наскальных рисунках, статуэтках и т. п. Табуирование сексуальности, напротив, почти всегда сочетается с настороженным отношением к наготе и всему телесному низу.

Не менее тесно связана сексуальность с эволюцией игровых, праздничных компонентов культуры. Терпимые общества обычно придают высокую ценность групповому веселью, игре и праздничным ритуалам, в которые вовлекается все население, "даже сама теснота, самый физический контакт тел получает некоторое значение. Индивид ощущает себя неотрывной частью коллектива, членом массового народного тела"[6]). Напротив, антисексуальные установки христианства сочетаются с суровым осуждением веселья и "разгульного" смеха. Чем выше уровень аскетизма, тем строже запреты, налагаемые на смех и игровые элементы жизни.