Секреты для посвященных

Природа наградила меня странной способностью. Я нутром, или, как раньше выражались, всеми фибрами души, чувствую, как относится ко мне собеседник, как меня воспринимает. И тотчас же сам становлюсь таким, каким меня видят со стороны. Если я Вам в первую минуту показался неумным, я и впрямь тотчас глупею. Если Вам покажется, будто я нечестный человек, во мне появляется желание юлить, выворачиваться, скрывать свою нечестность, которой у меня на самом деле, кажется, и вовсе нет. Вот и в тот раз. Я показался Вам немолодым, некрасивым, не очень умным человеком, можно сказать, человечишкой, да к тому же и порочным — Вы подслушали мой разговор с Раисой и наверняка сделали самые нелестные для меня выводы. Именно таким я мгновенно и ощутил себя. Пытался разуверить Вас, изменить Ваше восприятие своей скромной личности, заговорил о лесе, старался, чтобы речь моя была интересной, умной. Но от этого вышло еще хуже. В ваших глазах вспыхнули насмешливые огоньки: мол, неудачливый лектор, ставший неудачливым главным инженером леспромхоза, старается пустить пыль в глаза. И еще. В моих словах прозвучал страх перед лесом, с которым я на склоне лет решил связать всю свою жизнь. Это тоже Вам показалось несерьезным. Одно дело наш несчастный пращур, ощущавший себя всецело во власти природы. Другое дело руководитель леспромхоза, делающий при помощи современной техники с этой природой все что душе угодно, а вернее, не душе, а главку. Но у меня для этого страха есть особые основания.

Чего я боюсь? Прежде всего того, что дело моей жизни окончится крахом. Позорным крахом. Я ведь по образованию лесовод, то есть специалист, призванный выращивать лес, лелеять его, охранять. Именно этой науке я долгие годы обучал в техникуме молодых. Именно это желание — послужить лесу, ставшему объектом варварского уничтожения, спасти его и привело меня в леспромхоз. Долгие годы я устно, с кафедры, и письменно, в статьях, доказывал, что в конце XX века человечество может удовлетворить свои растущие потребности в древесине без ущерба для леса, надо только вести дело с умом, рационально, не быть бездумными временщиками, а немножко подумать о будущем. Поэтому когда прежний директор леспромхоза пригласил меня на должность главного инженера, посулив неограниченную свободу в реализации своих замыслов, я после долгих раздумий согласился, вновь показав себя доверчивым простаком. „Дай план, а в остальном делай, что хочешь“, — сказал мне директор. Это была ловушка! Планы у нас в стране до последнего времени были такие, что не оставляли времени ни для чего… Некогда было развивать и совершенствовать производство, заботиться о качестве и себестоимости продукции, да что там… даже пообедать, сходить в кино, а тем более в театр, в музей, некогда. Не остается сил. Думаете, так только у меня? У миллионов людей!

Вот я и страшусь, что на деле окажусь не спасителем леса, а его убийцей, тем более отвратительным, что выступаю под фальшивой маской охранителя и друга. А похоже, что так и будет. Пока я предаюсь радужным мечтам, Клычев, этот страшный человек, безжалостно истребляет лес. И остановить его нельзя, потому что в его бригаде высшая производительность труда, самая дешевая продукция, самые высокие доходы. Кроме того, у него внедрен хозрасчет, бригадный подряд и что там еще… Он хищник, который преуспел в своем разбойничьем искусстве, и получилось так, что это его искусство вызвало у всех восторг. У всех, но не у меня.

Клычев метит на мое место. И скорее всего, он своего добьется, во всяком случае, и в области, и в главке его кандидатура котируется весьма высоко.

Думаете, я держусь за должность, боюсь ее потерять? Вот уж нет!

Просто мне обидно, что, проповедуя высокие идеи, я не обладаю способностью внушить их людям, коллективу. Одно дело вещать с трибуны студентам, малолеткам, зеленым юнцам и совсем другое — руководить таким сложным контингентом, с которым я впрямую, лицом к лицу, столкнулся здесь. Скорее всего, эти люди сметут меня со своего пути и пойдут за Клычевым. И тогда лес отомстит мне за все: за малодушие, за слабость, за предательство. Да, признаюсь, мне страшно.