Секретный полигон

– Надеюсь, – проворчал Романов. – Но эйфория неуместна. В чью-нибудь светлую голову может прийти мысль, что гибель Вышковца выглядит подозрительно. В любом случае будет долгое и нудное разбирательство.

– Ну ничего, – улыбнулся Януш. – Вы, как Штирлиц, всегда выкрутитесь. У вас незапятнанная репутация последовательного борца за свободу и независимость Украины. Так и держите, Дмитрий Сергеевич. Скоро вся эта вакханалия кончится.

Связник исчез так же внезапно, как и появился. Он отступил в глубь кустарника, вздрогнула ограда. Романов запоздало сообразил, что в ограде, видимо, отсутствовала пара прутьев – человек просто растворился в воздухе…

Глава 2

Сверкающее лезвие рассекло воздух и вонзилось в стену. Завибрировала набранная из костяных колец рукоятка. Ахнул от испуга веснушчатый парень в майке – место попадания ножа находилось в нескольких дюймах от его головы. Он спрыгнул с кровати, придвинутой к стене. Выпал из рук вещевой мешок, в котором он копался. Раздался дружный гогот. Нормальная дружеская шутка! Ржали все, кто был в казарме. Кто-то валялся на кровати, кто-то слонялся без дела. Хоть какое-то развлечение. Пуще прочих веселился мускулистый боец с обнаженным торсом – коротко стриженный, с зарубцевавшимся шрамом на подбородке – это он от нечего делать метнул нож. Конопатый сообразил, что его пытаются унизить, побагровел.

– Скуба, мля, шо за фигня нездоровая?!

– Не спи, Карась, замерзнешь! – загоготал обладатель шрама – старший сержант Тарас Скуба. – Ты шо, задумался, боец? Ну прям как баба – думает он… Не грузись, хлопец, это мы так, чисто поржать…

Обитатели казармы продолжали потешаться – пустяк, а приятно. Личное время, чем еще себя занять?

– Шо, Васек, опять москали все сало съели? – гоготал угловатый, грубо отесанный сержант Богдан Лихо, тыча пальцем в упавший вещмешок.

Конопатый Васек Карась такого унижения стерпеть не мог. Физиономия пылала от бешенства. Он вытащил из стены всаженный почти по рукоятку нож, перехватил его нижним хватом, прыгнул в стойку. Он стоял на полусогнутых, хищно шевелились пальцы левой руки, раздувались ноздри. В глазах загорелся мстительный огонек. Оборвался смех. Растерянно попятился и как-то побледнел старший сержант Скуба.

– Эй, Васек, ты чего, шуток не понимаешь?

– Та я ведь тоже шучу, Тарас… – процедил Карась, поедая оппонента неприязненным взглядом. – Шо перепугался, а? – И вкрадчивым шагом, поигрывая ножом, двинулся вперед. Скуба изменился в лице. Праздновать труса ему не хотелось. Но этот уничтожающий решительный взгляд… Рядовой Карась был темной лошадкой – вроде простоватый, без образования, временами наивный, глуповатый, но вместе с тем было в нем что-то подспудно угрожающее – вроде того лиха, которое не стоит бередить, пока оно тихо… Сослуживцы притихли. Лысоватый Степан Макович, развалившийся на табуретке, на всякий случай поднялся и отошел в проход между кроватями.

– Васек, ты шо, мы же друзья… – неуверенно пробормотал Скуба. Под прожигающим взглядом Карася он чувствовал себя весьма неуютно.

– Твои друзья в овраге лошадь доедают, понял? – процедил Карась. Он уже готов был броситься – то ли блефовал, то ли реально шарики за ролики закатились.

– А ну, ша! – взревел, приподнимаясь с кровати, сухопарый и горбоносый лейтенант Иван Первак – заместитель командира диверсионной группы. – Я кому сказал, отставить! Карась, твою мать, на толчке сгною!

Карась рассмеялся и бросил нож под ноги Скубе. Перевоплощение прошло на ура – он снова превратился в простенького хлопчика небогатого ума и бледной фантазии.

– Расслабься, Тарас, – и залился дерганым неприятным смехом.

– Твою-то мать… – Скуба сплюнул с досады и поспешил поднять нож.

– Не уверен – не залазь, – прокомментировал ситуацию лежащий на кровати в компании с мобильником элегантный красавчик Кирилл Майданов. Широко зевнул и резюмировал: – А то огребешь по самые помидоры.

– И долго нам еще тут прохлаждаться? – проворчал, откладывая газету, широколицый и вечно небритый Виктор Гаевский. – Сидим третьи сутки, знать не знаем, что будет. На востоке война, наши парни гибнут, а мы тут бока отлеживаем, от безделья на стенку лезем…

– Не говори, Витюха, даже прижаться не к кому, – грустно подытожил светловолосый Петро Олейник, переворачиваясь на бок. – Эх, сейчас бы прижаться к кому-нибудь…