Секретный фронт

Два молодых офицера сопровождали его, пытаясь попасть в ритм шагов, не обогнать и не отстать. Один из офицеров, совсем еще юноша, высокий и стройный, с фасонисто сдвинутой набок фуражкой, несший генеральский портфель и всем своим видом показывавший важность выполняемого им поручения, попытался пройти вперед, чтобы распахнуть двери, но генерал сделал это сам и, козырнув вставшему при его появлении помощнику секретаря, остановился у раскрытых дверей кабинета.

- Эге-ге-ге! Сколько вас тут! Здравствуйте, товарищи! - Веселыми глазами он окинул притихших при его появлении людей, поздоровался за руку с секретарем райкома и попросил у него разрешения умыться после дороги.

Пока Дудник умывался в смежной комнате-бытовке, районных работников из секретарского кабинета будто ветром сдуло.

- Испугались хлопцы? - спросил генерал, посматривая молодыми глазами, потянулся было к пустому графину, вызвал ординарца, распорядился принести из машины бутылку боржоми.

- Выступите перед народом, Семен Титович? - Ткаченко смотрел на генерала, сидевшего в расслабленной, непринужденной позе человека, решившего хотя бы несколько минут вырвать для отдыха.

Генералу приходилось трудновато. Его "епархия" была обширна и, увы, богата разными чрезвычайными случаями: "сейсмическая" была территория. И везде нужен глаз да глаз. Вот и мотался Семен Титович Дудник, стараясь поспеть всюду, потому что в его деле опоздание иногда могло привести к непоправимым последствиям.

- Выступать нам не особенно велено, Павел Иванович, - ответил Дудник, - хотя наше дело и ваше связано теснейшим образом. Борьба-то ведется политическая.

- Острополитическая.

- Вот именно. - Генерал посмотрел на часы. - На вас надеюсь. А сейчас мне придется подъехать к вашим соседям. - Он назвал район, расположенный южнее Богатинского. - Там, насколько понимаю, я нужнее. А вы посовещайтесь, Павел Иванович. Амнистия пока объявлена на бумаге, а вот претворить ее в жизнь...

- Жалко, что уезжаете, Семен Титович, но ничего не попишешь. Мы решили, кстати, провести не совещание, а собрание. Имели желание после собрания задержать вас на чашку чая.

Генерал поднялся, подошел к окну, вдохнул полной грудью, прищурившись, поглядел на улицу, заставленную машинами, бричками, на толпившихся возле них людей.

- Значит, собрание? - переспросил генерал, продолжая наблюдать за толпой. - Доступ свободный? Набьются кто ни попадя, попробуй потом разберись...

- Примем предупредительные меры, не без этого. Мы же обязаны выходить в массы. Правда наша открыта для всех.

- Ну что же, я не возражаю. - Генерал откупорил принесенную ординарцем бутылку боржоми, налил стаканы, один подвинул Ткаченко. Пейте! На Кавказе из горы бьет, а здесь редкость.

Ткаченко сумел близко узнать и полюбить этого целеустремленного человека. С первого взгляда Дудник мог показаться излишне суетливым, но в деле был осторожным, осмотрительным и смелым. Он знал, что враг их бандеровщина, коварный, хитрый и опасный, держался фанатично упорно, имел крепкую организацию, проявлял хитрость и изощренную изворотливость. Беспощадные расправы бандеровцев вызывали панический страх у населения, особенно крестьян из далеких сел, разбросанных среди гор и лесов и фактически беззащитных.

- Находятся ретивые сторонники решительных действий: вышибай, мол, клин клином. Бандеровцы расправляются с теми, кто помогает нам, и мы должны, мол, отвечать тем же... Но одни административные меры никогда не приносили пользы. Постоянно мы должны подчеркивать, что идет классовая борьба. - После паузы Дудник добавил: - Мы обязаны ликвидировать бандеровщину, и чем скорее, тем лучше... Активную, вооруженную, несдающуюся бандеровщину... А всех обманутых, заблудившихся вырвать у врага, вывести на верную дорогу... Спасти, - добавил решительно. - Вот именно, спасти!

Генерал взял телефонную трубку, стал созваниваться с пограничным отрядом, предупредил о своем выезде.

- Семен Титович, хочу у вас кое-что спросить, чтобы быть во всеоружии на сегодняшнем собрании, да и самому надо уяснить некоторые вещи.

Генерал отодвинул от себя телефон, взглянул на Ткаченко.

- Школа, базирующаяся в нашем районе, носит имя Евгена Коновальца, продолжал секретарь райкома, - у меня о Коновальце весьма скудные сведения, а надо знать о нем побольше. Вот я и хочу...

- Понятно. - Генерал побарабанил пальцами по столу, подумал. - С азов, что ли, начинать?

- С азов так с азов. Когда Коновалец связался с немецкой разведкой в тридцать восьмом году или раньше?

- Коновалец служил в оккупационной немецкой армии еще в тысяча девятьсот восемнадцатом году, - ответил Дудник. - Прожженный тип. Немцам нужен был не строевой офицер, а опытный агент, беспрекословный исполнитель. Таким и был Коновалец... Так что его грехопадение началось в восемнадцатом году, Павел Иванович.

- Ну, а потом?

- Потом... - Дудник прошелся по кабинету, остановился перед Ткаченко. - Вас интересует материал, разоблачающий Евгена Коновальца?