Секрет политшинели

– Он давно тебя не слушает. Он тебе ответ рассчитывает. И сейчас мы его получим, – ответил Андрей. – Сматываться надо отсюда, и побыстрее. Айда в бетонную трубу. Метров триста позади отсюда проложена под шоссе!

Мы выскочили из вагона. Андрей прихватил с собой немецкую карту и телефонный аппарат. Кратов нацепил на плечи карабин наблюдателя.

Оказавшись на земле, я перемахнул через кювет и побежал к буграм, за которыми мы с Андреем укрывались.

– Куда ты?! Пропадешь, дурень! – кричал мне Андрей. – Айда к трубе! Быстро!

– Сейчас! – ответил я, обернувшись на ходу. Я понимал, что быть настигнутым артналетом в открытом поле смертельно опасно. Вспомнились женщины, убитые у дороги орудиями того же дивизиона, который сейчас обрушит огонь на нас. И тем не менее какая-то отчаянная сила гнала меня по полю. Не мог я расстаться со своим ранцем, с этими вроде бы и не нужными вещами, которые дала мне с собой мама. «Успею, – уговаривал я себя, – успею».

Схватив ранец, я помчался через поле наискосок к бетонной трубе. Шведов и Кратов были уже около нее. Тут же лежала плащ-палатка, в которой они притащили подобранные возле вагона трофеи.

Мы долго молча вслушивались.

– Чего ж он не бьет? – удивился моряк. – Я ж его все-таки крепко обложил! Мертвый бы не выдержал!

– Не хотят вслепую снаряды кидать, – предположил Шведов. – Не знают, нет ли тут поблизости своих.

Он присел на траву. Кратов и я тоже опустились около плащпалатки. Наконец-то выдалась минута, когда я мог высказать товарищам накопившиеся во мне чувства.

– Павел, – начал я торжественно, – позвольте мне пожать вашу руку. Вы спасли мне жизнь.

– Когда это?

– А вон там, у канавы. Если бы вы не уложили того фашиста, мне был бы капут… А если бы не Андрей, я бы вообще бы давно бы…

– Ну, эту песню ты, Саня, зря заводишь, – сказал Шведов. – Никто никого не спасал. Каждый воевал – и все. В том числе и ты. Так что благодарить друг друга не надо.

– Но ведь хорошо, друзья, что так хорошо все кончилось! – продолжал я.

– Что кончилось-то? – нахмурился Андрей. – Вот сейчас докурим и будем воевать дальше.

– Покушать бы чего. – Я похлопал себя по животу.

– Да, пора. В случае чего нырнем в трубу, – сказал Андрей.

Я подтянул за ремень свой ранец, лежавший на кучке трофейных автоматов, достал хлеб и сало. Кратов успел заметить среди моих вещичек флакон одеколона.

– Эге, да у тебя, переводчик, и выпивка припасена.

– Какая выпивка?

– Одеколон! Глядите-ка, и кружка у него есть.

– Кружку, ложку и зубную щетку полагается брать с собой при явке к месту службы, – разъяснил я.

– Ну, ладно, «кружка, ложка, поварешка…» Давай разопьем твой одеколончик. – Кратов вдруг посерьезнел. – Причина есть.

– Пожалуйста, пейте. – Я протянул ему флакон и кружку.

– По маленькой и в самом деле не худо, – сказал Шведов.

Вот уж от него не ожидал… Пить одеколон?! На это же способны только последние пьянчуги. Ну Кратов еще куда ни шло. Забубенная натура. Но Андрей! Не ожидал… Повод выпить, конечно, есть… Шутка сказать, после такого боя все трое целы и невредимы. Да еще и трофеев набрали. Если кому-нибудь все это рассказать, не поверят. Ни за что не поверят!

Кратов тем временем накапал одеколон через узенькое горлышко флакона в кружку и протянул ее Шведову. Тот долил в нее воды из фляги.

– Что ж, братцы, за наш боевой успех. Дай бог не последний. Андрей поднес было кружку к губам, но Кратов неожиданно его остановил и взял кружку себе.

– Стойте, братцы! За боевые успехи вы еще выпьете. Я за Нюрку должен выпить, за Белую головку.

За Нюрку? Тут только я спохватился, что в суматохе боя и не вспомнил о ней.

– Что с ней сталось? Куда ты ее девал? – спросил Андрей.

– Нету больше Нюрки. За память ее.

Моряк рывком запрокинул голову. Андрей выпил молча. Кружка оказалась у меня. Я глотнул, закашлялся, задохнулся, слезы полились у меня из глаз. «Нюрка! Красивая наша попутчица! Неужели правда, что ее уже нет, что лежит она где-то здесь, неподалеку, и ветер шевелит вместе с травой ее светлые волосы…»

– Не случайно я на вас набрел, братва, – тихим голосом сказал Кратов. – Хотел Нюрку похоронить. У Андрея лопатка саперная есть. Пошел я за лопаткой, услыхал стрельбу и на ваш бой вышел. Смотрю…

– Что здесь было, мы знаем, – перебил Шведов. – Ты про Нюрку расскажи.

Черные брови Кратова сошлись над переносицей, точно он обдумывал, с чего начать…

* * *

Может быть, я не совсем точно передам теперь рассказ моряка. Что же касается наших с Андреем вопросов и восклицаний, о них я умолчу вовсе.

Рассказ этот не о нас – о Нюрке, о последнем ее часе. Я перескажу его так, как он живет в моей памяти.

«Сперва мы с Нюркой тоже шли вдоль шоссе по кювету. Нюрка все в поле отбегала, цветки собирать. Ну, думаю, валяй, валяй, собирай!

Я все посматривал на нее. И когда прыгнет она с кочки на кочку, и когда нагнется. И присядет когда. Красиво так все у нее складывалось. Вот бы, думаю, удалиться с ней куда-нибудь от посторонних глаз, например, от ваших, может быть, чего-нибудь и получится…

Короче, подошла она ко мне с этими цветиками и говорит:

– Паша, Паша, погляди, какие красивые. А я ей в ответ: