Сейчас и навсегда (ЛП)

Единственное предпочтение, о котором мне сказал Дарио, — это цвет. Мое платье было белым как снег, со струящейся юбкой и шлейфом длиной до часовенки — идеальное для свадьбы в саду, с вырезом в форме сердца, облегающим лифом и длинной полосой жемчужных пуговиц, идущих по спине.

Когда все помогли мне надеть платье, Миа сказала: — Жаль, что Дарио собирается разрезать это платье.

— Что? — спросила я, обращаясь к своей будущей невестке, с ужасом на лице.

— Ты не знала?

Я оборонительно скрестила руки перед корсетом. — Что значит «разрезать»?

— О да, — сказала Джорджия. — Это старая традиция. Они используют один из клинков, которые носят с собой. Это очень романтично.

— Романтично? - возразила Камила. — Это дикость.

Мне представлялось, как Дарио расстегивает спину, пуговицу за пуговицей, медленно и уверенно, возможно, даже сопровождая ее громкими словами предвкушения. Мысль о том, что он срезает с меня платье, никогда не приходила мне в голову.

До настоящего времени.

Это было все, что я могла представить.

— Разрезать платье – это не так, – объяснила Миа. — Итальянские мужчины гордятся собой. Твой муж претендует на то, что принадлежит ему.

Я почувствовала, как краска слилась с моего лица. — Прекрати. Разрезать это… — мой голос дрогнул. — С ножом.

— Ох, — сказала Миа. — Ты слишком об этом думаешь. Действительно, это захватывающе.

Щеки Джорджии залились румянцем. — Я помню, когда Антонио… было… страшно, а потом… ну, это было проще, чем раздеться. Это быстрый путь, и бум, вот и все.

— Мама? — спросила я, ища свою мать среди женщин. Наши глаза встретились в отражении зеркала. — Ты знала об этом?

Она покачала головой. — Я этого не знала.

— И ты думаешь, что все в порядке?

Мама изобразила улыбку. — Я думаю, нам нужно сделать как можно больше фотографий, прежде чем вы двое покинете прием.

— Есть ли еще какие-нибудь дикие традиции? — спросила Камила.

— Наверняка, у вас есть традиции? — возразила Мия. — Разрезать платье — это все равно, что твой отец выдал тебя. Кто-то скажет, что они оба женоненавистники, как будто невеста — не более чем предмет, передаваемый отцом мужу.

Я не считала роль моего отца женоненавистнической. С другой стороны, роль покровителя, заключающаяся в использовании меня без моего согласия…

Выпитый кофе просочился в желудок, и я подняла руку. — Останавись. Пожалуйста. Я бы предпочла не говорить о сегодняшнем вечере.

— Мой брат скоро станет капо, — с гордостью сказала Миа. — Для него важно показать миру, что он главный.

Показать миру?

— Я думаю, это пугает Кат, — сказала мама.

— Это не просто традиция, — сказала Миа. — Это Божий план, чтобы мы принадлежали своим мужьям.

— Хорошо, — сказала мама, призывая дам, не присутствовавших на свадебной вечеринке, дать нам несколько минут наедине. Когда дело дошло до нас двоих, тети Марии, Камилы и Мирейи, мама потянулась к моим рукам. — Кат, может быть, нам стоило обсудить твою брачную ночь подробнее.

Я закрыла глаза. — Пожалуйста, мама, я знаю о сексе.

— Ты знаешь биологию. Ты сказала, что у тебя нет опыта.

— Я ношу белое, — когда она промолчала, я призналась: — У меня нет опыта, но мне не нужны разговоры за двадцать минут до свадьбы.

Тетя Мария встретилась со мной взглядом. — То, что разделяют двое женатых людей, может быть прекрасным. Также хорошей идеей будет не начинать сегодняшний вечер с недостижимыми ожиданиями, — она потянулась к моей руке. — Это может повредить.

Взгляды Миреи и Камилы были прикованы к тете Марии.

Это была не та воодушевляющая речь, которая мне была нужна.

Она продолжила: — Дарио кажется хорошим человеком.

Состоявшийся человек.

Убийца.

Клинок.

Преступник.

Конечно... хороший человек.

— Не борись с ним, Кат, — сказала тетя Мария. — Расслабься и научись получать от этого удовольствие.

Мама добавила с натянутой улыбкой: — Вчера во время наших разговоров Арианна дважды упомянула, что очень рада поделиться внуками. Совершенно очевидно, что семья ожидает, что Дарио родит наследников.

Вдыхая, я старалась оставаться сосредоточенной. — Боже, я удивлена, что Лучано не хочет видеть наши листы завтра.

Выражение лица Камилы стало кислым. — На самом деле это не традиция нигде , не так ли?

— Миа об этом не упоминала, — усмехнулась Мирейя. — Но я могла бы пойти и спросить.

— Нет.

Мы все обернулись на стук. Мама подошла к двери, ее улыбка стала шире. — Андрес, ты выглядишь красиво, — она открыла дверь пошире, и папа вошел внутрь.

Его взгляд сосредоточился на мне. — Кат, ты… — он вдохнул и осмотрел платье, а затем снова посмотрел в мои глаза. — Ты вторая самая красивая невеста, которую я когда-либо видел, — он украдкой взглянул на маму.

Моя грудь болела от осознания того, что мы с Дарио не испытаем того, что разделяли мои родители. Как отметила Эм, мы с Дарио поженились не по любви. Возможно, к тому времени, как наша дочь пойдет под венец, мы сможем научиться дружить.

— Пора нам идти, не так ли? — спросил папа, предлагая мне руку.

Плана Б не было.

Сегодня я бы вышла замуж.