Сейчас и навечно

Этот спа-салон стал изысканным дополнением к моей новой жизни, и я поклялась себе никогда не возвращаться к старому. Я собиралась сохранить себя такой же чистой и нетронутой, как моя новая униформа. Но уже к концу смены мои руки словно весили по сто фунтов каждая, а плечи вопили от боли.

– Мне просто нужно привыкнуть, – бормотала я себе под нос на улице. Это как новая танцевальная программа. Сперва все тело ноет от бесконечных повторений одних и тех же движений, а затем ты приспосабливаешься. Нет, даже больше. Ты побеждаешь.

Раздался лязг канатной дороги, и я увидела парусник, медленно проплывающий по заливу. Улыбка расползлась по моим губам.

– Я сегодня хорошо поработала.

И тут мой взгляд упал на ближайший ко мне столб, увешанный объявлениями и листовками: кто-то предлагал уроки игры на гитаре, кто-то разыскивал пропавшую кошку… и тут же висела реклама независимой труппы современных танцев, которая через несколько недель устраивала представление в театре в районе Мишн. Они проводили прослушивание. Всего одно место. Девушка-танцовщица для шоу.

Я прикусила губу. Канатная дорога сворачивала за угол, направляясь в противоположную сторону от той, куда было нужно мне. Но сегодня я ощущала себя достаточно храброй, чтобы запрыгнуть в фуникулер, не боясь потеряться в городе.

Вагончик остановился, и я пошла к нему. Проходя мимо столба, рука сама собой потянулась к объявлению с заветным телефонным номером. Я сунула клочок бумаги в карман и отправилась в неизвестном направлении.

* * *

После целого вечера, проведенного на Пирсе 39, где я занималась всеми туристическими делишками и наслаждалась шоколадными конфетами с площади Жирарделли, празднуя новую себя, я наконец возвращалась домой, перемещаясь на автобусах и поездах.

Дюбус-стрит утопала в последних золотистых лучах, а красивые дома, окруженные деревьями и цветами, выглядели поистине идеально. Как на почтовой открытке. Я улыбнулась и достала телефон, чтобы сфотографировать кремовый дом в викторианском стиле.

«Я живу здесь!» – набрала сообщение Карле, своей сестре, и прикрепила изображение.

Никакого ответа.

Я сказала себе, что она занята семейными хлопотами или ужинает. В конце концов, в Нью-Йорке было уже семь часов вечера.

На первом этаже раздавались чьи-то голоса. Дверь в первую квартиру была распахнута, на пороге стояла латиноамериканка средних лет и разговаривала с молодым человеком примерно моего возраста. Одной рукой он укачивал малыша, а в другой держал портфель, на его плече висела сумка – вероятно, с детскими вещами. У него были короткие темно-русые волосы с мягкими, непослушными кудрями, пронзительные карие глаза, обрамленные длинными ресницами, квадратная челюсть и пухлые губы, которые в данный момент были плотно сжаты.

Я могла бы продолжать мысленно оценивать его внешность в течение нескольких дней, но буквально за секунду мой мозг быстро суммировал все черты его лица и пришел к окончательному выводу, что этот парень был чертовски великолепен.

«Серьезно? Только не говорите, что мистер Мамочка – мой сосед».

Они замолчали, как только заметили меня. На лице женщины расплылась теплая, приветственная улыбка. Парень же уставился на меня со смесью тревоги и презрения.

– Вы кто? – грубо спросил он, поправляя сумку на плече и устраивая девочку на своих руках. Шесть футов сексуальности в помятом костюме с подозрением смотрели на меня.

Женщина еле заметно шлепнула его по руке.

– Сойер, будь хорошим мальчиком.

– Я… я ваша новая соседка? – это прозвучало, скорее, как вопрос, будто мне требовалось разрешение от этого парня на проживание здесь. Я резко выпрямилась. – Я Дарлин. Недавно сюда переехала. Я танцую. Ну, танцевала. Пришлось взять небольшой перерыв, но собираюсь скоро вернуться к этому… что-то типа того, – и выдала свою самую дружелюбную улыбку. – Сейчас я работаю массажисткой. Совсем недавно получила сертификат и…

Мой словесный поток иссяк под испепеляющим взглядом Сойера.

– Танцовщица. Фантастика, – с горечью сказал он. – Всегда мечтал о том, чтобы надо мной постоянно кто-то стучал и прыгал, будил ребенка и отвлекал меня от учебы.

Я уперла руки в бока.

– Моя квартира слишком маленькая для танцев, и к тому же…

Я снова потеряла дар речи, заметив, как острые скулы и резкие черты лица Сойера разгладились, когда его дочь – полагаю, ей было около года – хлопнула своей маленькой ладошкой по его подбородку. Взгляд Сойера смягчился, на лице появилась улыбка – прекрасная улыбка, которую он приберегал только для этой малышки, и наполненная любовью такой силы, что на мгновение мне стало трудно дышать.

– Очень рады познакомиться с тобой, Дарлин, – вмешалась женщина. – Я Елена Мелендез. Это Сойер, а его ангелочка зовут Оливия. Они живут наверху.

– Я тоже, – ответила с легкой усмешкой я. – На третьем этаже, имею в виду. Очевидно, – добавила с тихим смешком. – В студии.

– Снимаешь у Рэйчел, да? – Елена улыбнулась. – Она милая девушка.

– И тихая, – добавил Сойер, заработав очередной толчок от Елены.