Седой

Тренировались борцы, а вместе с ними Виктор на арене засыпанной опилками. Борцы считались элитой среди артистов и подушку из навоза, где репетировали другие, они брезгливо обходили стороной. Сами тренировки начались уже давно, чуть ли не с первого дня нахождения в труппе Сомова, а сейчас борцы только оттачивали приемы и взаимодействие, чтобы на арене все это выглядело безупречно и главное правдоподобно. Виктор внес свою лепту в местный рестлинг, не только допустимыми приемами из дзю-до, но и открыл глаза борцам на то, что такое бодибилдинг. Надо сказать, что силачи были раскачаны непропорционально, и человеку двадцать первого века это буквально резало глаз. Перекачанные ноги и бицепсы, плохо развитые грудные и широчайшие мышцы спины, все это требовало приведения в соответствие. Борцы не понимали почему, например, плохо развивались широчайшие мышцы спины, делающие фигуру широкоплечей и гармоничной для визуального восприятия. Виктор же в свое время, когда был еще дзюдоистом на земле, занимался «строительством тела» дважды в неделю. Называлось это у них не модным словом бодибилдинг, а занятиями с тяжестями, но зато он отлично знал какие упражнения, нагружают ту или иную группу мышц. Борцы не сразу оценили систему тренировок для строительства тела и сопутствующее правильное питание. Но когда буквально через месяц доверившийся Сомову один из борцов (тот, который видел удар ногой с разворотом) заиграл широкими явно раздавшимися плечами, остальные безоговорочно приняли методику Чака Норриса для тренировок.

Витя и без того не хилый парень за лето привел свое тело в идеальную форму (хоть прямо сейчас на конкурс культуристов), но полюбоваться фигурой он мог только уединившись, чтобы не отсвечивать исполосованной спиной и клеймом раба. Впрочем, о его тайне уже знали несколько любвеобильных гимнасток. А с одной из них Моной у него даже завязалось что-то вроде постоянных отношений. В тесном коллективе его роман с гимнасткой не мог остаться не замеченным и Сомов резонно опасался гнева Сугиса. Однако тот отреагировал достаточно спокойно, поскольку речь о женитьбе не шла, но предупредил со свойственной ему прямотой и грубостью:

- Ну, в общем-то, Чак, я понимаю, что это дело молодое, но если ты обрюхатишь Мону, я тебя яйца оторву и жонглировать ими заставлю.

Сугис еще ни разу не обманывал, поэтому Виктор внял предупреждению и любовью никогда чересчур не увлекался — берег содержимое мошонки.

Близился первый день выступлений. Были напечатаны и расклеены по городу афиши, наняты зазывалы, кассиры, билетеры, торговцы для продаж в зрительном зале всякой мелочевкой вроде семечек, орешков, пирожков и прочего. С утра над входом в цирк вывесили огромный плакат с трудно узнаваемым рисунком Сомова в образе благородного борца. Как ни старался художник, но в этом изображении Виктор нисколько не был похож на самого себя. И слава богу. Черная маска на глазах, гогглы на груди и меч на боку, как бы намекали на его высокородное происхождение. Тест на плакате гласил: «Неизвестный бросает вызов всемирным борцам». Виктор считал выставлять свою физиономию напоказ рискованным делом, но Сугис осмотрев сначала рекламный плакат, а затем самого борца уже переодетого в костюм и маску, заявил:

- Годится. В таком виде тебя даже мать с отцом не признают. Осталось добавить последнюю маленькую деталь.

Сугис протянул Сомову тонкий лист свинца, раскатанный до состояния фольги.

- Этим прикроешь свою татуировку и крепко примотаешь, чтобы не соскользнула. Не хочу, чтобы кто-нибудь в магических гогглах прочитал, что там у тебя написано. А сквозь тяжелый металл магия не просвечивает. Носить постоянно и снимать только перед сном.

Для Виктора новость о том, что оказывается его клеймо, читал любой человек в магических гогглах, была крайне неприятной и ошеломляющей, хотя владелец цирка и раньше намекал ему на это.

- Но позвольте, господин Сугис, — заволновался он, — Если сквозь гогглы не увидят саму татуировку, то уж точно догадаются, что там она есть, раз уж это место специально закрыто свинцом.

- Ну, в общем-то, да, догадаются, — признал хозяин цирка, — Но подумают не о клейме раба, а о клятве верности. У нас половина герцогов ходит с клятвами верности, и никто из них не желает, чтобы окружающие знали о том, кому эта клятва дана. Поэтому татуировку тщательно прикрывают. Так что это наоборот только добавит правдоподобности твоему дворянскому положению и подкинет объяснение, почему вдруг дворянин очутился на арене цирка.

С этого момента Виктору велели держаться в тени, запретили появляться на публике и обязали носить рыжий клоунский парик. Нельзя было сверкать особой приметой — наголо бритой головой. Не ровен час какой-нибудь глазастый зритель признает в благородном борце артиста цирка и скандал обеспечен.