Седой

— Кстати, вам сегодня должна прийти посылка. Вероятно, она уже пришла. Лично в руки начальнику тайной стражи. Я очень вас прошу, господин Гросс, ни в коем случае ее не открывать, а незамедлительно отправить сюда в замок с надежной охраной.

— Давай я догадаюсь, — хмуро сказал Крон, — В ней находятся АМЭ? Неужели все двести штук?! Великий Авр! Ты что, хотел взорвать солнечную башню?!

— Нет, только гарантированно уничтожить ваш кабинет и сейф со всем его содержимым. Хотя, пожалуй, вы правы, башня бы тоже рухнула.

Потрясенный герцог уставился на Сомова и вдруг у него нервно задергалось верхнее левое веко. Гросс опустил голову и прижал пальцы к глазу, пытаясь унять неконтролируемое движение мышц.

— Успокойтесь, господин Гросс, — смягчился Виктор, — Мы же с вами друзья. А я не допущу, чтобы с моим другом что-нибудь случилось. Мы ведь друзья, не так ли?

— Ну да. Знаете, господин барон, я больше не хочу играть с вами в эти игры, поскольку они становятся уже слишком опасными для меня. Теперь я даже не исключаю, что вы давно уже сделали свою бомбу, но только не признаетесь в этом.

— Думайте, как хотите, Крон, Но запомните, однажды я покину Осану и вернусь в свой мир, но и тогда бомбу ни вам, ни кому другому я не оставлю.

— Значит, вы ее все-таки сделали, — обреченно вздохнул герцог.

Он еще некоторое время постоял, с невыразимой тоской глядя на Сомова, а затем кивнул головой на прощанье и сильно ссутулившись, сел в карету. Четверка лошадей дробно застучала копытами, черная карета медленно тронулась и покинула замок магистра, увозя начальника тайной стражи Останда герцога Крона Гросса в очень противоречивых чувствах.

Солнце неожиданно скрылось, и Виктор поднял голову, взглянув на стремительно темнеющее небо. Приближалась сильная гроза. В воздухе уже ощущалась влажность, и чувствовался освежающий запах озона. Сомов не пошел в парадный зал замка к своей счастливой невесте, шумным веселым гостям и все еще недовольному магистру. Сейчас Виктору очень хотелось побыть одному. Не торопясь, шаг за шагом, он стал подниматься по крутой винтовой лестнице на самый верх, слушая, как в это время Сула развлекает гостей замка новой песней:

За то, что только раз в году бывает май,
За блеклую зарю ненастного дня
Кого угодно ты на свете обвиняй,
Но только не меня, прошу, не меня.

Виктор вышел на открытую площадку, откуда открывался вид с высоты птичьего полета, подошел к зубчатому краю и упер кулаки в холодный шершавый гранит, прислушиваясь к песне.

Придумано не мной, что мчится день за днем,
То радость, то печаль кому-то неся,
А мир устроен так, что все возможно в нем,
Но после ничего исправить нельзя.

Сомов стоял на самой верхней точке башни замка. Предгрозовые порывы ветра развивали его белые волосы, а темные прищуренные глаза смотрели на черные тучи, занявшие полнеба, в которых пока еще беззвучно сверкали далекие ослепительные молнии, похожие на вены гигантского небесного божества. Он слушал чарующий голос Сулы и дружные хлопки гостей в такт припеву:

Этот мир придуман не нами,
Этот мир придуман не мной.

Барон Виктор Сангин улыбался, наблюдая, как молнии бьют все ближе и ближе. Долгие четыре года жестокий мир Осаны забавлялся им так, как плохой капризный мальчишка играет со своей игрушкой, иногда ломая ее, а иногда разбивая чуть ли не вдребезги. Но детские забавы кончились, а бывший студент перестал быть игрушкой в чужих руках. Настало время для совсем других игр. И как говорил когда-то самый влиятельный сэр, это был еще не конец и даже не начало конца, а лишь конец начала.

Держись, Осана, теперь я начинаю играть тобой! И над миром прокатились раскаты грома