Седой

Связал подельников кровушкой, чтобы случаем в кусты не нырнули (дело знакомое, могут с потрохами заложить, не успеешь стопарь закусить), и вертит ими как хочет. Назад им дороги нет. Да только Профессора на мякине не проведешь и «мокруху» на него не повесишь. Ведь яснее ясного, что задумал Крапленый: подставит под удар дружков, а сам – поминай как звали…

И теперь главное – не упустить момент, когда нужно будет вовремя выйти из игры, опередить Крапленого.

Если бы не Михей… Дубина!

Звонок у входной двери затрезвонил, как показалось Профессору, над самым ухом. С неожиданной для его возраста прытью он вскочил на ноги и метнулся к окну. Подслеповато щурясь, выглянул сквозь щелку между портьерами и облегченно вздохнул – Михей.

– Ну ты закупорился! – наморщил нос Михей. – Духотища… Открой форточку, проветри комнату.

– Сейчас проветрю… мозги твои куриные. Садись! – зло бросил Профессор.

Михей в недоумении вытаращил свои мутные блекло-серые глаза и грузно плюхнулся на диван с высокой деревянной спинкой. Под его весом жалобно скрипнули пружины, и в воздух поднялось пыльное облачко.

В отличие от старшего брата, худосочного и поджарого, Михей к старости располнел и стал похожим на коротконогого выбракованного хряка. Его широкое, с тройным подбородком, лицо казалось постороннему наблюдателю тупым и самодовольным, и только в случае опасности оно мгновенно преображалось, твердело, а дебильные глаза вдруг темнели, наливались злобой и хитростью. Эту маску, ставшую его второй натурой, Михей носил уже не одно десятилетие. И только Профессор знал, что «недалекому и простоватому» братцу палец в рот не клади – отхватит вместе с рукой.

Брезгливо посмотрев на засаленный, в перхоти, воротник пиджака Михея, Профессор спросил:

– Выпьешь?

– Вот это другой разговор, – оживился Михей, потирая короткопалые, в старческих веснушках руки.

– Плесни, сколько не жалко.

«Для тебя, придурка, жалко, да куда денешься…» – подумал Профессор, направляясь к буфету.

Он знал, что братец только тогда начинает соображать, когда вольет в брюхо стакан чего покрепче.

Профессор отворил дверку буфета, поколебался чуток в раздумье, затем достал бутылку водки. Французский коньяк он незаметно задвинул поглубже, краем глаза заметив, как вытянул шею Михей, пытаясь рассмотреть из-за плеча брата содержимое импровизированного бара.

– Ха, – выдохнул Михей, выцедив врастяжку полный стакан водки. – Вот спасибочки, брательник, выручил. Башка со вчерашнего вечера как чугунок.

– Закусывать будешь?

– Гы-гы, – заржал Михей. – После первой не закусываю, ты же знаешь…

И он, как бы невзначай, пододвинул пустой стакан поближе к Профессору.

– Баста, – отрезал Профессор и спрятал бутылку. – Поговорить нужно. Серьезно поговорить.

– Валяй, – согласился со вздохом сожаления Михей.

– С Крапленым нужно завязывать.

– Чур тебя! – замахал руками в испуге Михей. – Ты что, белены объелся? Да он меня из-под земли выроет и обратно зароет, если я только намекну ему об этом. У меня его загонялка[26] имеется на приличный куш и рыжевье. Пока от него не отмажусь, о чем речь?

– Поц ты коцаный![27] Тебе сейчас нужно когти рвать отсюда, а не думать, как долги отдать. Торганешь фуфлом – и поминай, как звали раба божьего Михея. Заметут легавые, не успеешь «Отче наш» прочитать.

Усек?

– Крапленый что, сгорел?! – всполошился Михей.

– Пока нет. Но его амбец не за горами. Вот и вари своей башкой, что и почем.

– Ах, мать твою… – заматерился Михей, побледнев до синюшного цвета.

Он знал, что братец обманывать не будет, значит, положение действительно серьезное. Нюх у Профессора на такие ситуации отменный, проверено не раз.

– И как теперь? – спросил он уже спокойным тоном.

«Достал… – с удовлетворением прикрыл глазки Профессор. – Значит, есть шанс насыпать соли на хвост Крапленому. Чтобы знал свое место, смердяк, и не гоношился сверх положенного».

– Лады, подскажу. Но учти – бабки Крапленого поделим пополам.

– Ну ты и!.. – вскинулся было в злобе Михей.

Но тут же и притих под острым взглядом брата. Что поделаешь, свобода и жизнь стоят дорого…

– Звони[28]… – буркнул Михей сумрачно.

Глава 17. ПОЖАР

Дом вспыхнул неожиданно и горел, как факел. Заполыхал он среди бела дня, когда солнце забралось уже довольно высоко и успело подсушить остатки зловонных луж в пустынных переулках окраины. Перепуганное воронье кружило, галдя над захламленной мусором рощицей, искры роями взмывали в небо и падали на подворья, на крытые рубероидом крыши соседских халабуд. Немногочисленные в эту пору дня жители, в основном дети малые и старики, в полной растерянности пытались спасти свой немудреный скарб и домашнюю живность, запертую в хлевах – они тоже вот-вот могли загореться. Но людям повезло – пожарные, на удивление, прибыли вовремя, чтобы не дать распространиться огню дальше.

Дом спасти не удалось…

– Виктор Михайлович, зайди ко мне…