Седна

А особенно после того, что случилась с пилотом, и почему у него больше не осталось корабля, сам бог велел напиться вдрызг. Даже доктора советовали принять «достаточную до потери ориентации в пространстве дозу спиртосодержащих напитков». Ник, одной рукой держа штурвал, второй ладонью провёл по своему животу. Где-то там сейчас копошились миллионы нанохилеров, спешно восстанавливая разорванную в клочья почку, поддерживая в хорошем состоянии остатки селезёнки и полностью заменяя поджелудочную железу.

Нику повезло, что он вообще остался жив. Обычно после попадания дюжины ракет в корабль, находящийся в открытом космосе, судно взрывается, а пилот и подавно не оставляет после себя даже ошмётков. Но, то ли мироздание решило повременить с гибелью незадачливого, но безумно удачливого пилота, либо тот скафандр действительно оказался «чудом современного скафандростроения», как утверждал продавец столь прочного костюма, но факт оставался фактом: Ник выжил. Корабль взорвался, выбросив в пространство моментально потерявшего сознание пилота, и тот слонялся в невесомости почти трое суток, пока его не подобрал по счастливой случайности пролетавший мимо лайнер. Ника доставили на ближайшую планету — Викторию, где его и подлечили. Не до конца, конечно, с такими ранами долго не живут, если организм не поддерживают в должном состоянии нанохилеры.

Полёт прошёл в раздумьях. Вдоволь налетавшись и насмотревшись скучных пейзажей планеты-свалки, Ник направил «Панацею» обратно к кратеру-стоянке. Уже переключившись на автоматическое управление, практически перед самой посадкой он бросил свою дежурную фразу, которую говорил при любом удачном приземлении:

— Спасибо.

Ник и сам не знал, кому именно предназначалась благодарность. Удаче, что не дала кораблю разбиться? Самому кораблю, за его надёжность? Себе, за своё мастерство?

— Не за что, — ответила «Панацея» всё тем же женским голоском. — Надеюсь, вы сделаете правильный выбор.

Пилот поперхнулся и согнулся в три погибели. Лишь спустя несколько секунд, прокашлявшись, он осознал, что корабль только что ответил на его фразу. И, кроме того, произнёс слово «надеюсь».

— Какого чёрта? Надеешься? Ты не можешь надеяться, ты — корабль!

Но «Панацея» смолчала. Корабль мягко опустился на горячий грунт, заглохли двигатели. Дверь с шипением скрылась в стене, а в проёме появилось довольное лицо пирата:

— И как, тест-драйв пройден?

— Ты слышал голос бортового компьютера? — обеспокоенным голосом спросил Ник.

— Ну, ты даёшь, чувак! Это ж «Панацея»! Голос транслируется прямо в твой черепок. Смекаешь? Конечно, при желании ты можешь перенастроить его на динамики, но это уже дело вкуса. Берёшь кораблик-то, али как?

Пилот, молча сняв шлем, обнажил своё покрытое лицо с идеально гладкой кожей — верным признаком недавнего сведения ожогов. И, судя по всему, обожжено было всё от подбородка и до самого затылка. К счастью, нынешняя медицина способна восстанавливать и не такое, так что сейчас голову Ника покрывал миллиметровый «ёжик» из тёмных волос. Имплантированных, разумеется.

— Беру, — с чувством заглянув в глаза торговца, пилот протянул тому кредитную карточку.

— Э, нет, — замахал руками пират. — Так дело не пойдёт. Это дело надо сначала обмыть — таковы уж пиратские законы, запомни!

— Но я бы хотел улететь прямо сейчас. Просто…

— Никаких «просто»! Далеко лететь-то собрался? Думаю, пару световых минут пролетишь да и зависнешь там без топлива. Так что сначала мы тебя заправим, вставим в слоты обещанные стволы, забьём бортовой холодильник пивом, и только потом можешь лететь на все четыре стороны.

Ник смущённо улыбнулся. Совсем не так он представлял себе пиратов.

— Ладно, согласен. Но только по одной рюмочке!

В баре было шумно — только что вернулись с очередного рейда по торговым путям четыре пиратские эскадрильи. В воздухе пахло табаком, распутными женщинами и явным ощущением шпионажа. Молодой бармен, подмигнув Нику, поставил перед ним очередную рюмку виски.

— Вот скажи, братец, — осушив её до дна, начал пилот. — Вы не боитесь, что федералы поимеют вас в вашем же собственном доме? Готов поспорить на своё звание, что в этом баре сейчас сидит не меньше трёх представителей властей. Под прикрытием, разумеется.

Пират рассмеялся:

— Хе-хе, мы знаем! Вон, видишь того одноглазого в углу? Никогда ни с кем не общается. Якобы у него жена погибла от рук полиции на Колорадо, он их всех перебил, его посадили в тюрячку на неопределённый срок, ну а он оттуда и сбежал. А теперь, мол, хочет тишины и покоя, и посылает в задницу всех, кто к нему приближается. Так вот, он — федерал.

— Ты об этом знаешь и никому не говоришь?! — искренне удивился Ник. Торговец в ответ вновь залился смехом:

— Ну, ты даёшь, чувак! Об этом все знают! Все, кроме него самого. Пусть себе там сидит в своём углу, потягивает дешёвое пойло, разбавленное ослиной мочой, и сливает всю информацию своему начальству.

— А смысл? Вам же хуже.