Седьмой урок

В школе ждал ее необычно притихший класс и почтительные взгляды — приближение экзаменов давало себя знать. Урок проходил, как никогда спокойно, говорили почему-то тихими голосами, словно настраивались уже на едва уловимое звучание подсказок.

Чудесные юные лица, и весна за окном. Весенняя теплынь в распахнутые окна! Хорошо!

На своей скамье замер Эдька Перепуткин, блаженно ухмыляясь, склонив голову: слушает зажатую в кулаке муху — первую весеннюю муху.

Обыкновенный, повседневный Эдька.

Вдруг она уловила его взгляд, косящие зрачки мелкого затаившегося зверька и подумала, что этот повседневный, затаившийся Эдька гораздо опаснее того, другого — из ночных кошмаров.

На улице она встретила Саранцева:

— Толик, проводи меня немного. Побудь со мной, нервы растрепались до безобразия.

— Ты всегда была впечатлительной девицей.

— Послушай, Анатолий, тебе снятся когда-нибудь зловещие сны?

— Да, как всем высокоразвитым интеллектам. Недавно привиделась ужасная история: как будто меня назначили учителем в нашу школу, в наш класс. И мне пришлось нас перевоспитывать. Представляешь — тебя, меня и всю компанию!

— Издеваешься?

— Отвечаю на вопрос.

— Сочувствуешь?

— Искренне. Но ты не унывай, твоя профессия не самая тяжкая на земле, есть вещи потрудней.

— Спасибо, не ропщу.

Цветы! Сколько цветов навстречу — в руках, на груди, у самых глаз влюбленной парочки, так что глаза тонут в прозрачных, нежных лепестках; сколько солнца в улицах, на лицах людей, все напоено солнечными лучами и в этом весеннем солнцевороте, стремительном вихре лучей, лазурной ясности неба — тревоги ее и сомненья представляются жалкими и мелочными, и странным даже кажется, что все это могло быть, словно чужие мысли, чужой день.

Внезапно она увидела Сергея. Он шел чуть впереди, пошатываясь, а может, его отбрасывала встречная людская волна. Катюша продолжала разговаривать с Анатолием, старалась быть внимательной, подбирала нужные слова, но не переставала следить за Сергеем.

И вдруг Сергей исчез. Как в страшной сказке, населенной злыми духами. Исчез среди бела дня, в железобетонном городе, в грохоте улицы, заполненной машинами и людьми.

«Побудь со мной», — просила она Саранцева и тут же оставила его, кинулась в толпу, к тому углу, где только что видела Сергея.

Старый, буднично-серый дом. Открытая дверь, крутая лестница вниз, стертые ступени. Обычный погребок, повседневные посетители, озабоченные, торопливые, не заходят, а заскакивают — мгновение, перебивка, перекур в житейской суете, чтобы потом снова выскочить, двигать, толкать, вертеть шестеренки огромного города.

Тусклый свет над стойкой и полумрак в углах, приглушенный неумолчный говор, лица людей то возникают, то утопают в тенях, каждый принес свои заботы, свой непокой, все смешивается в чуть слышном гуле.

Катюша остановилась на верхней ступени, скорее угадала, чем разглядела Сергея — внизу, голова к голове возбужденные люди вокруг помнящегося им, но давно убранного столика; с недопитыми стаканами в руках — словно ждут кого-то или чего-то, собираются сказать или услышать нечто чрезвычайно важное, что можно познать только сейчас, только здесь, в это мгновение.

Все это было обычным, повседневным.

Необыденной была только ее тревога.

Сергей увидел ее, круто повернулся, впился застывшим взглядом. Покачиваясь, с поднятым непочатым стаканом в руке, пробирался к лестнице.

— Это вы! К нам?

И, пошатнувшись, навалился на перила, не расплескав вина.

— Вы к нам? Осторожно! Ради бога, осторожно. Не уроните себя!

Подняв стакан, как светильник, он попытался перешагнуть ступень.

— Не смотрите на меня так! Не возвышайтесь там наверху, снизойдите к нам. — Он качнулся, удерживая стакан над головой. — Не бойтесь, здесь все приличные люди, — снизойдите к нам. Я хочу спросить… — Сергей заговорил тихо, почти шепотом: — Я спрашиваю тебя — кто ты? Кто?! Святая? Мадонна? Защитница? Обвинитель?

Он прижал стакан к груди, как будто опасаясь, что его отнимут, вырвут вместе с сердцем.

— Не-ет! Ты не обвинитель и не защитник. Ты — проповедница. Ты обучаешь нас: «А-Бе-Ве». И дважды два. Ты занята поисками философского камня, учительского феномена. Тебя влечет познанье истин.

Катюша застыла на верхней ступени, не могла вымолвить ни слова.

— Ты не желаешь снизойти к нам? Брезгуешь? Тогда я сам поднимусь к тебе… — Он переступал со ступени на ступень, с трудом удерживая равновесие. — …Я открою тебе тайну философского камня. Она проста, как твое дважды два. И сложна, как сегодняшний день.

Он смотрел на Катюшу, запрокинув голову.

— Проста и поэтому недоступна.

Он остановился, собираясь с мыслями.

— Слушай!

Поднялся еще на одну ступень: