Седьмой урок

На миг Феоктистов задержался в дверях, окидывая быстрым взглядом собравшихся за столом. Мы, в свою очередь, украдкой присматривались к нему: невысокого роста ладно собранный человек в темно-синем костюме, сидевшем, как военная форма.

Мы поднялись навстречу Феоктистову, но девочка опередила нас:

— Папа, тебя ждут!

Алексей Алексеевич подхватил дочку:

— Прости, Лялек! Честное слово, заслуживаю снисхождения, — и обратился к супруге, — прости, Клавдюша. Задержали мальчишки. Опять начудили.

— Хоть бы позвонил!

— Телефона поблизости не было. Да и минутки вырвать не мог, — поцеловав дочку, опустил на пол. — Спать, Лялька. Марш укладываться.

Дружок улегся у ног хозяина, навостривая то одно, то другое ухо, прислушиваясь к разговору.

— Мы вас ждали, — нетерпеливо обратилась Ляля Ступало к Феоктистову; ей не хотелось отнимать счастливую минуту у семьи, у маленькой, прильнувшей к отцу девочки, но стрелка часов продолжала двигаться вперед.

— Да, Алеша, — подхватила Феоктистова. — Они к к тебе. Важное дело.

— Разумеется, важное, — проговорил Феоктистов, посматривая то на меня, то на Лялю Ступало. — К врачу приходят, когда дело плохо…

— Мы должны передать вам письмо, — Ляля протянула Алексею Алексеевичу письмо Лешки Жилова. — Пожалуйста, прочтите сейчас. Это очень срочно.

Феоктистов присел к столу, мельком пробежал записку и снова внимательно посмотрел на нас.

— Необходимо срочно!.. — воскликнула Ляля.

— А если срочно, почему вы тут сидите и чаек попиваете? — нахмурился Феоктистов.

— Лешка просил лично к вам…

— Лешка просил! А если человек тонуть будет — вы тоже станете у него расспрашивать, как его лучше спасать? Лешка просил!.. А может, этого самого вашего Лешку сперва высечь надобно, а потом уж спасать, — Феоктистов всматривался в лежавшую рядом на столе Лешкину записку, как будто там между корявыми, набегающими друг на дружку строчками можно было прочесть еще что-то.

— Рассказывайте, что это за парень этот ваш Лешка Жилов. Прошу без лишнего. Времени осталось мало.

Мы вкратце, сбивчиво передали историю Жилова.

— Так. Значит, выходит посерьезней, чем я полагал, — пробормотал Феоктистов, — Где живет Жилов?

— Раньше жил тут неподалеку. А теперь — в поселке. Автобус останавливается у моста, сейчас же у вокзала. Оттуда ближе всего на вокзал — через левадку, мимо новостроек.

— Знаю эту левадку. Глухой уголок, — Феоктистов сложил листок, спрятал в карман, легко поднялся, как человек, успевший достаточно отдохнуть, «перезарядиться» за этот короткий миг. Поцеловал дочку: — Спать, девочка!

Взял трубку телефона:

— Василий Терентьевич, приветствую, дорогой. Отдыхающий тревожит. Как видишь, не уехал. Уже добрую неделю уезжаю. Послушай, весьма срочно: тройку расторопных ребят на вашу левадку. Товарищ Денисенко дежурит? Ну и чудесно. Непременно направь с ними Денисенко. Попрошу патрулировать всю дорогу от новостроек до вокзальной площади. Сейчас сам приеду и все объясню.

В комнату вошла Феоктистова:

— Ты уходишь, Алешенька?

— Да, маленькая прогулка перед сном.

— Опять что-нибудь с мальчишками?

— Не знаю, ничего не знаю. Извини, Клавдюша, — он слегка притронулся к руке жены, — скоро вернусь. Поцелуй еще разок дочку.

Дружок покосился на хозяина вскочил и, прижимаясь ухом к его ноге, последовал за Феоктистовым.

— Любопытный вы народ, ребята, — говорил нам по дороге Алексей Алексеевич. — Аттестат зрелости собираетесь получать, а зрелости ни на грош! Сколько золотого времени потеряно.

— Да у нас еще много времени, — оправдывался я, — наверно, еще часа два или даже больше.

— Часа два! Слишком мало времени, дорогие товарищи! — На углу он остановился: — Итак, по домам. Спокойной ночи.

— Нет, мы с вами.

— Нет уж, прошу подчиняться.

— Но вы не знаете никого — ни Лешки, ни очкастого, ни долговязого парня. Никого из них.

— Это ж которых «из них»?

— Ну, которые были в подвальчике. Не сомневаюсь, товарищ Феоктистов, — поспешил я заверить, — что Лешка именно этих людей по всему городу разыскивал, хотел, чтобы именно эти люди знали о его затее. Недаром долговязый следил за Лешкой в подвальчике.

— Существенно, — согласился Феоктистов, — отправишься со мной. А вы, милая моя барышня, извольте домой. По пути, — вот вам важное задание, — предупредите родных этого молодого человека, — кивнул на меня Феоктистов.

— Нет, и я с вами. Я очень тревожусь.

— Позвоните утром или когда найдете нужным. А теперь…

Никакие протесты и объяснения Ляли во внимание приняты не были. Она покорно подчинилась.

Однако вскоре нам пришлось узнать, что такое покорность Ляли Ступало.

На этом обрывается запись в моей общей тетради. Начал я свою повесть в минувшем году еще на первом курсе, на каникулах, когда свободного времени было больше. А сейчас время, как дыхание на беговой дорожке, — грудь наполнена, сердце работает отлично, но где-то в подсознании идет строгий отсчет каждого глотка воздуха: все подчинено одному стремлению, одной цели — приближающемуся финишу.