Седьмой сын

«Я буду рад. И совершенно бесплатно, для тебя и для твоего адресата». «Это похоже на тебя. Я вот думал о том, что ты сказал. О мальчике, которого нужно отослать от некоторых опасностей. И я стал воспоминать, где на земле есть такие люди, которым я мог бы доверить присмотреть за мальчиком. Там, в Новой Англии, у нас не осталось родни, о которой стоило бы говорить – и я не хотел бы, чтобы мальчика воспитали как пуританина». «Я рад слышать это, мистер Миллер, потому что у меня самого нет особой охоты снова увидеть Новую Англию».

"Если ты отправишься по дороге, проложенной нами когда мы шли на запад, то рано или поздно придешь в одно место на Хатрак-ривер, которое находится примерно в тридцати милях к северу от Хио и неподалеку от форта Дикэйн. Там будет, или, по крайней мере, был постоялый двор с кладбищем на задворках. На этом кладбище есть надгробный камень с надписью: «Вигор. Он умер, чтобы спасти родных».

«Ты хочешь, чтобы я взял мальчика с собой?»

«Нет, конечно нет, не сейчас, когда выпал снег. Вода…»

«Я понимаю».

«Там есть кузнец и, думаю, ему может понадобиться подмастерье. Алвин еще мал, но для своего возраста он крупный, и мне кажется, что кузнец не прогадает, взяв его».

«Подмастерьем?»

«Ну, а что ж мне, в рабство его продать, что ли? На то, чтобы послать его в школу, у меня нет денег».

«Я отнесу письмо. Но я хотел бы остаться до тех пор, пока мальчик не проснется, чтобы я мог попрощаться с ним».

«А разве я собираюсь посылать тебя в путь на ночь глядя? Или даже завтра, когда снега навалит уже столько, что в нем запросто может утонуть зверь размером с кролика?»

«Оказывается, ты еще способен замечать, какая снаружи погода». «Погоду, при которой под ногами вода, я замечаю всегда», он криво усмехнулся и они вышли из комнаты.

Алвин-младший лежал и пытался понять, почему Папа отсылает его. Разве всю свою жизнь не старался он поступать правильно? Разве не старался помочь всегда, когда знал, как это сделать? Разве не ходил в школу Преподобного Троуэра, хотя тот делал все, чтобы разозлить Алвина и заставить его выглядеть глупым? И, в конце концов, разве не он добыл с горы отличный камень, всю дорогу следя за тем, чтобы тот не раскололся и был быстрее довезен до дома. И разве не он рисковал собственной ногой ради того, чтобы камень остался целым? А теперь они собираются отослать его отсюда. Подмастерье! У кузнеца. За всю свою жизнь он не видел еще ни одного кузнеца. До ближайшей кузницы было три дня езды и Папа никогда не брал его с собой. Никогда в жизни он еще не был дальше десяти миль от родного дома. В общем, чем больше он думал обо всем этом, тем сильнее злился. Ведь он все время упрашивал Маму с Папой разрешить ему гулять одному по лесу, и они всегда отказывали ему. Всегда кто-нибудь присматривал за ним, как будто он пленник или раб и нужно следить за тем, чтобы он не убежал. И если он опаздывал куда-нибудь хоть на пять минут, они отправлялись искать его. Он никогда не отправлялся в дальний путь – самой дальней целью его поездок была каменоломня. И теперь, после того, как он всю свою жизнь провел взаперти, будто рождественская индейка, они собрались отослать его куда-то на край света.

Это было так ужасно несправедливо, что слезы подступили к его глазам, скопились в уголках глаз, и скатились по щекам прямо в уши, а это было так глупо, что он рассмеялся.

«Над чем это ты смеешься?» спросил Калли.

Алвин не слышал, как он зашел.

«Тебе уже лучше? Крови больше нигде нет, Ал?»

Калли прикоснулся к его щеке.

«Ты плачешь, потому что тебе больно?»

Возможно, Алвину и удалось бы ответить, но ему казалось, что открыть рот и попытаться выдавить из себя какие-то слова так тяжело, что он просто покачал головой, медленно и осторожно.

«Ты собираешься умереть, Алвин?», спросил Калли.

Он снова качнул головой.

«Эх», сказал Калли.

Он выглядел таким разочарованным, что это немного разозлило Алвина.

Разозлило достаточно для того, чтобы он все-таки открыл свой рот.

«Извини», пробормотал он.

«И вообще это нечестно», сказал Калли. "Я не хотел, чтобы ты умер, но они все говорили, что ты собираешься умереть. И я уже начал представлять себе, на что это может быть похоже, когда они станут заботиться и обо мне. Они все время смотрят только на тебя, а стоит мне сказать хоть самую малую малость, как мне говорят: «Убирайся, Калли!» или: «Заткнешься ты когда-нибудь наконец, Калли?» или: «Тебя никто не спрашивает, Калли!», «Тебе уже давно пора быть в постели, Калли!». И им наплевать, чем я занимаюсь. Лишь бы я не дрался с тобой, тогда они начинают орать: «Не устраивай здесь драк, Калли!»