Седьмой свиток

Когда они спустились к подножию скалы, ступени стали гораздо реже и ниже. Идти стало проще. Путники зашагали веселее, но вкус воздуха ощутимо изменился. Он перестал быть прохладным, ароматным и горным, превратившись в душный, лишающий сил воздух экватора, который своим запахом напоминал о джунглях.

— Жарко! — заметила Ройан, снимая шерстяной платок.

— По крайней мере на десять градусов больше, чем наверху, — согласился Николас, стаскивая через голову старый армейский свитер, отчего волосы баронета спутались в художественном беспорядке. — И на дне ущелья станет еще жарче. Нам предстоит спуск на три тысячи футов.

Некоторое время тропа вела вдоль реки Дандеры — порой на несколько сотен футов выше ее, порой через нее, так что путешественникам приходилось идти вброд, держась за мулов, чтобы их не смыло течением.

Потом ущелье Дандеры стало слишком отвесным и глубоким, чтобы идти вдоль, поэтому странники оставили реку и двинулись по тропе, извивающейся, как умирающая змея, среди холмов и бездонных каменных пропастей.

Через милю-другую ниже по течению они вышли вроде бы к совсем другой реке, текущей сквозь густой лес. Сверху свисали лианы, а мох на деревьях касался волос, чем-то напоминая бороду священника в Дэбрэ-Мариам. Среди ветвей галдели обезьяны, свешиваясь вниз и возмущенно глядя на вторжение людей в их тайные убежища. Сквозь кусты продрался какой-то зверь, и Николас посмотрел на Бориса.

Русский покачал головой и засмеялся:

— Нет, англичанин, это не дик-дик. Только куду.

На холме куду обернулся и посмотрел на них. Это был большой бык с широкими винтовыми рогами, могучий зверь с шерстистым подгрудком и острыми ушами-раструбами. Куду настороженно смотрел на путешественников огромными глазами. Борис тихонько присвистнул, немедленно изменив свое мнение о быке.

— Рога свыше пятидесяти дюймов. Они бы заняли первое место в «Роуленд уард». — Он говорил о списке крупной дичи, настоящей Библии охотников. — Не хочешь подстрелить его, англичанин? — Брусилов подбежал к ближайшему мулу, вытащил ружье в чехле и протянул его Николасу.

— Отпустим его, — покачал головой тот. — Я приехал за дик-диком.

Взмахнув белым хвостом с кисточкой, куду исчез за хребтом. Борис с отвращением сплюнул в реку.

— Почему он хотел, чтобы ты убил его? — спросила Ройан.

— Фотография рекордных рогов хорошо бы смотрелась в рекламной брошюре — чтобы привлекать клиентов.

Весь день они шли по извилистой дороге и только вечером остановились на поляне возле реки, где, очевидно, нередко останавливались другие путники. Становилось ясно, что дорога точно выверена по времени. Любому страннику требовалось три дня, чтобы добраться от края ущелья до монастыря, и все делали привал в одних и тех же местах.

— Простите, но здесь не будет душа, — сообщил Борис клиентам. — Если хотите помыться, то есть безопасная заводь за первым поворотом реки.

Ройан умоляюще посмотрела на Николаса.

— Я так вспотела от жары. Пожалуйста, посторожи меня, чтобы я могла позвать на помощь, если что.

Англичанин лег на мшистый камень ниже излучины, не видя спутницы, но достаточно близко, чтобы слышать, как она взвизгивает от прикосновения холодной воды. Один раз, повернув голову, он увидел, что течение немного снесло Ройан. Сквозь деревья Харпер заметил обнаженную спину и изгиб ягодицы, сверкающей от воды. Николас виновато отвернулся, но реакция тела поразила его. Удивительно, в какое возбуждение он пришел от мимолетного вида заблестевшей на вечернем солнце кожи.

Спускаясь вдоль берега, негромко напевая и вытирая мокрые волосы, Ройан окликнула его.

— Твой черед. Посторожить?

— Я уже большой мальчик, — произнес Николас, заметив у нее в глазах озорной огонек, и неожиданно подумал — вдруг она прекрасно знает, как далеко по течению ее снесло и что он видел? Эта мысль не давала Харперу покоя.

Он в одиночестве отправился к заводи, разделся, посмотрел на себя и снова поразился, насколько она затронула его. Со времени Розалинды ни одна женщина не оказывала на Николаса такого воздействия.

— Тебе не повредит немного охладиться, дружок, — сказал он себе, кинул джинсы на куст и нырнул в воду.

Когда они сидели у костра за ужином, Николас неожиданно поднял голову и прислушался.

— Мне что, чудится? — спросил он.

— Нет, — засмеялась Тессэ. — Вы действительно слышите пение. Монахи идут приветствовать нас.

Вскоре показались огоньки — по холмам двигалась процессия с факелами, мерцающими сквозь ветви деревьев. Погонщики мулов и слуги вышли вперед и принялись ритмично хлопать и петь, приветствуя монахов.

Мужские голоса взмывали ввысь, утихали почти до шепота, а потом снова разносили по округе странные и прекрасные голоса ночной Африки. По спине Николаса пробежал холодок, так что он невольно вздрогнул.